Роберт Бёрнс - Избранные переводы

Танцуя, сбежала она на крыльцо,
И громче цыгане запели.
Увидев ее молодое лицо,
Они ее сглазить успели.

— Шелка дорогие снимите с меня,
Подайте мне шаль простую.
Пускай от меня отречется родня, —
С цыганами в степь ухожу я.

Вчера мне служанки стелили кровать
У мужа в богатом доме.
А нынче в амбаре я лягу спать
С цыганами на соломе!

— Пойдешь ли со мною, — спросил ее Джек,—
Скитаться в ненастье и стужу?
Клянусь я ножом, не вернешься вовек
Ты в замок оставленный — к мужу!

— С тобою я рада весь мир обойти
И плыть по морям-океанам.
С тобою готова погибнуть в пути,
С моим кареглазым цыганом!

Дорога бежит по лесам, по горам,
То низко бежит, то высóко,
Но вот выбегает она к берегам
Шумящего в скалах потока.

— Бывало, я в воду спускалась верхом,
И лорд мой был рядом со мною.
Теперь перейду я поток босиком
С тяжелым мешком за спиною!

Покинутый граф воротился домой.
Скликает он нянек и мамок.
Ему говорят: «На шатер кочевой
Она променяла твой замок».

— Седлайте живей вороного коня.
За ним не угнаться гнедому.
Пока ее нет на седле у меня,
Дорогу забуду я к дому!

Дорога бежит по лесам, по горам,
То низко бежит, то высóко.
Но вот выбегает она к берегам
Шумящего в скалах потока.

— Вернись, молодая графиня, домой.
Ты будешь в атласе и в шелке
До смерти сидеть за высокой стеной
В своей одинокой светелке!

— О нет, дорогой! Не воротишь домой
Меня ни мольбою, ни силой.
Кто варит свой мед, тот сам его пьет.
А я его крепко сварила!

Три девушки шили в саду над водой,
Джéннифер, Джентль и Розмари.
К ним рыцарь приехал гостить молодой,
А в роще поют соловьи до зари.

Одна усадила его у огня, —
Дженнифер, Джентль и Розмари, —
Другая овсом накормила коня.
А в роще поют соловьи до зари.

Постель приготовила третья сестра, —
Дженнифер, Джентль и Розмари, —
И сна пожелала ему до утра.
А в роще поют соловьи до зари.

Но девушкам рыцарь сказал перед сном:
— Дженнифер, Джентль и Розмари,
Загадки мои разгадайте втроем! —
А в роще поют соловьи до зари.

— Что в мире звучнее, чем рог егерей?
Что в мире колючек терновых острей?

Что слаще, чем хлеб, утоляет сердца?
И что на земле тяжелее свинца?

Что в мире длиннее дороги мирской?
Что глубже на свете пучины морской?

Продумали сестры всю ночь до утра,
Дженнифер, Джентль и Розмари.
И вот что придумала третья сестра.
А в роще поют соловьи до зари.

— Звучнее молва, чем рога егерей,
А голод колючек терновых острей.

Для совести грех тяжелее свинца,
И хлеба дороже нам слово отца.

Длиннее дороги лишь ветер один,
И глубже любовь всех подводных глубин!

Загадки разгаданы все до одной, —
Дженнифер, Джентль и Розмари, —
Отгадчица рыцарю станет женой.
А в роще поют соловьи до зари.

Королева Британии тяжко больна,
Дни и ночи ее сочтены.
И позвать исповедников просит она
Из родной, из французской страны.

Но пока из Парижа попов привезешь,
Королеве настанет конец…
И король посылает двенадцать вельмож
Лорда-маршала звать во дворец.

Он верхом прискакал к своему королю
И колени склонить поспешил.
— О король, я прощенья, прощенья молю,
Если в чем-нибудь согрешил!

— Я клянусь тебе жизнью и троном своим:
Если ты виноват предо мной,
Из дворца моего ты уйдешь невредим
И прощенный вернешься домой.

Только плащ францисканца на панцирь надень.
Я оденусь и сам, как монах.
Королеву Британии завтрашний день
Исповедовать будем в грехах!

Рано утром король и лорд-маршал тайком
В королевскую церковь пошли,
И кадили вдвоем и читали псалом,
Зажигая лампад фитили.

А потом повели их в покои дворца,
Где больная лежала в бреду.
С двух сторон подступили к ней два чернеца
Торопливо крестясь на ходу.

— Вы из Франции оба, святые отцы? —
Прошептала жена короля.
— Королева, — сказали в ответ чернецы, —
Мы сегодня сошли с корабля.

— Если так, я покаюсь пред вами в грехах
И верну себе мир и покой!
— Кайся, кайся! — печально ответил монах.
— Кайся, кайся! — ответил другой.

— Я неверной женою была королю.
Это первый и тягостный грех.
Десять лет я любила и нынче люблю
Лорда-маршала больше, чем всех!

Но сегодня, о боже, покаюсь в грехах,
Ты пред смертью меня не покинь!..
— Кайся, кайся! — сурово ответил монах.
А другой отозвался: — Аминь!

Зимним вечером ровно три года назад
В этот кубок из хрусталя
Я украдкой за ужином всыпала яд,
Чтобы всласть напоить короля.

Но сегодня, о боже, покаюсь в грехах,
Ты пред смертью меня не покинь!..
— Кайся, кайся! — угрюмо ответил монах.
А другой отозвался: — Аминь!

— Родила я в замужестве двух сыновей,
Старший принц и хорош и пригож,
Ни лицом, ни умом, ни отвагой своей
На урода отца не похож.

А другой мой малютка плешив, как отец,
Косоглаз, косолап, кривоног!..
— Замолчи! — закричал косоглазый чернец.
Видно, больше терпеть он не мог.

Отшвырнул он распятье, и, сбросивши с плеч
Францисканский суровый наряд,
Он предстал перед ней, опираясь на меч,
Весь в доспехах от шеи до пят.

И другому аббату он тихо сказал:
— Будь, отец, благодарен судьбе!
Если б клятвой себя я вчера не связал,
Ты бы нынче висел на столбе!

Жила старуха в Áшерс Велл,
Жила и не грустила,
Пока в далекие края
Детей не отпустила.

Она ждала от них вестей
И вот дождалась вскоре:
Ее три сына молодых
Погибли в бурном море.

— Пусть дуют ветры день и ночь
И рвут рыбачьи сети,
Пока живыми в отчий дом
Не возвратитесь, дети!

Они вернулись к ней зимой,
Когда пришли морозы.
Их шапки были из коры
Неведомой березы.

Такой березы не найти
В лесах родного края —
Береза белая росла
У врат святого рая.

— Раздуйте, девушки, огонь,
Бегите за водою!
Все сыновья мои со мной,
Я нынче пир устрою!