Евгений Гребёнка - Поэзия народов СССР XIX – начала XX вв.

Ночка-то, ночка, луной озаренная!
Ну, хоть иголки сбирай.
Милая, выйди, трудом истомленная,
В роще со мной погуляй.

Сядем с тобой под калиной ветвистою —
И над панами я пан!
Глянь, моя рыбка, — волной серебристою
Ходит над полем туман.

Роща в сиянии звездном красуется,
То ль замечталась, то ль спит;
Только листва на осине волнуется,
Тихо от жажды дрожит.

Небо усыпано звездами, — господи,
Всюду такая краса!
Под тополями жемчужного россыпью
Дивно играет роса.

Ты не пугайся, что вымочишь ноженьки,
Выйдя в такую росу:
Верная, к дому тебя по дороженьке
Сам на руках отнесу.

Ты не страшись и замерзнуть, лебедонька:
Ветер улегся давно…
Крепко прижму тебя к сердцу, мол оденьку
Греет, как солнце, оно.

Ой, ты не бойся, что злоба надутая
Шепот подслушает твой:
Ночь усыпила всех, сном всех окутала.
Не шелестнет и травой!

Спят твои недруги, дремой тяжелою
Скован надменный их смех…
Что ж нам, обманутым нашего долею,
Даже увидеться — грех?!

Когда замкнется крышка гробовая
И упокоюсь я в земле сырой,
Придет ли хоть одна душа живая,
Вспомянет ли приют печальный мой?

Кому ж прийти? Не песни — голос муки
Один, в тиши, когда-то поднял я;
А недруги мне связывали руки
И не пришли на помощь мне друзья!

Вдвоем с подругой верною — тоскою
Безвестным протащились мы путем:
Вся жизнь свелась к глухой борьбе с нуждою,
Великим не прославлена трудом.

И вот стою перед могилой ныне,
Под бременем давно угасших лет…
Так без росы, в пылающей пустыне,
Хиреет, вянет утлый первоцвет!

Дворец сияет. В пышном зале
Вдоль стен высоких, тут и там,
Огни, как звезды, засверкали
Усладой праздною глазам.

Дымится снедь, и вина льются,
Посуда — в бликах золотых,
Столы едва-едва не гнутся
От яств роскошных, дорогих.

Багровые, пылают лица
На этом пиршестве ночном;
Как розы — дамы и девицы
Цветут за праздничным столом.

Едят и пьют не уставая,
Несется смех со всех сторон,
В бокалах зайчики играют,
Тарелок слышен перезвон.

Среди веселья, криков, шума
На хорах музыка гремит…
Но, как всегда, все та же дума
Меня терзает и томит.

Иные вижу я картины:
Снега… Угрюмые боры…
Поля и степи Украины,
В сугробах хаты и дворы.

Голодный люд без хлеба, соли
В своих потопленных хлевах,
Где нету света, нету доли,
Где только тьма да рабский страх.

Поникли головы от гнета,
И нету силы их поднять.
Среди кровавых слез и пота —
Немой покорности печать.

Повсюду смерть стоит у входа…
И как пойти мне может впрок
Бесстыдно взятый у народа
Вот этот лакомый кусок?

Прядка темная свисает,
Разметалась по щеке…
Над шитьем игла мелькает
В тонкой, худенькой руке.

Свет от плошки — на колене,
Там, где барское шитье…
И легли густые тени
Под ресницами ее.

Долгий кашель ночью долгой,
Стоны ветра под окном…
Взор усталый и голодный,
Незнакомый с тихим сном.

За работой вечно гнется,
В старый кутаясь платок…
Горько, видно, достается
Заработанный кусок!

Окончилась мука твоя…
Идет золотая заря!
И в песне зеленых дубрав,
Воскреснешь ты вновь, величав,
И образ героя-борца
В ней будет звучать без конца.

Тебя не забудет народ,
Он в сердце твой след сбережет,
Недаром ты пал: твоя кровь
Вдохнула в нас к братьям любовь,
В сердца, что страдают от зла,
Отвагу и силу влила.

Мы в битве поднимем твой стяг,
И дрогнет испуганный враг,
А дочери светлых долин
Прославят тебя, исполин,
Прославят без слез на глазах, —
Слеза оскорбит лишь твой прах!

Глухо. Мрачно. Лес дремучий…
Ни дороги, ни пути…
Небо сплошь закрыли тучи,
Не дают вперед идти…

  Ветер воет псом голодным,
  Ливень хлещет на ходу,
  И под ливнем тем холодным
  На кладбище я бреду…

Всё раскрали понемногу,
Кроме сердца и ума,
И осталась мне в дорогу
Лишь порожняя сума.

  А ведь было, без сомненья,
  В ней накоплено с утра —
  И плодов благих ученья,
  И душевного добра,

И кипящих сил без меры,
И мечтаний молодых,
И священной в правду веры,
И надежд, надежд живых,

  Что потемки самовластья
  Свет науки победит
  И для всех, кто ищет счастья
  Будет верный путь открыт,

И таким путем широким
Мы пойдем, плечо в плечо,
И навстречу, светлым оком,
Солнце вспыхнет горячо…

  А пути-то все не видно, —
  Глушь да темень, лес густой…
  И кивает мне обидно
  Ель кудлатой головой…

В снегах бесконечных, глубоких,
Где призрачно сосны качались,
В тайге на этапном привале
Они невзначай повстречались.

Сквозь мглу еле солнце светило,
Сосульки сверкали на хате…
Он был в своих тяжких оковах,
Она — в арестантском халате.

Воскликнули от удивленья,
И лица их вспыхнули жаром,
И каждый заметил бы сразу,
Что это волненье недаром…

На узников горе, и время,
И тюрьмы печать наложили,
Но все же в глазах их пылало
Все то, чем в былом они жили.

Слетело сердечное слово,
Сплелись ослабевшие руки…
Была в этом нервном пожатье
Бескрайность и счастья и муки.