Денис Соболев - Через

Вспыхнет звучанье
Смысла,

Отступит,
Но не уйдет.

Так
Так заглядывает, так ты, так я
Заглядываю в ветер слова в темнеющую воду.
Вдыхаешь ли я обещание обещанное
Обещающее освобождение? Падение, лист, звук воды
Темном воздухе, светлом воздухе времени.
Ты легче дышу? Просторнее ли там в слове, за словом, спрятавшись?
Это ли кажется? Это кажется – нет?
Или снова в плену? В пелену, впелену все глубже? Плеск
Шорох воды в темном, несветлом густом времени воздухе.

Они говорят, говоришь ты, говоришь я, мы говорят
Задыхаюсь. А ты? Ты задыхаешься? Ты хочешь задыхаться?
Тебе это льстит? Плеск времени,
падения во времени плеск.

Шестнадцать ступеней словом вверх наверх
(ты уже поверх?)
над воздухом
Шестнадцать ступеней словом вниз в погреб затхлого
времени, времени мы не хотим, но
вот оно, вот оно стоящее, окружающее, многословное.
Тебе страшно? Тебе светло? Тебе хочется наверх
Из-под над водой? Всматривайся!
Всматривайся, как падает воздух в воду,
Как падает речь в пустоту – дышит, душит, задыхается. Глазом
тебе слово? Слово дышишь. Словом смотришь.
Всматривайся. Тебе, мне – я.

Звуком изобильным, зеленым, цветущим;
Нелепостью человеческих дел и речей
Сытым довольством; очарованием бытия
И скольжением тела – так мысль, полнея,

Поднимается в темноте. Красным гранитом
Молчания, невысказанности, многозначия;
Надломом времени и горечью нескрытого —
Отталкиваясь, так она поднимается на свету.

У подножия скалы и звука лежит долина, голоса
Разносят шумы колючек; перед довольством
И обнаженностью лежит пустыня; но между
Временем и пониманием, грани коснется рука.

Может ли мысль, на бегу, затаив дыхание,
Выбрать между песчаником и базальтом,
Между телом и временем; может ли не выбрать
Между расстеленностью и небесным эхом,
Между счастливой сладостью явленности и
Мерцающим провалом подсмотренного смысла.

Грань ветра, грань качающейся листвы, капель
Дождя, голосов, грань души. Между ними

Мысль замирает, вглядывается в слова, дышит,
Видит, звучит, и приоткрывается навстречу.

Кипарис смотрит на море
С горы смотрит, размышляя
Шишки кипариса смотрят
На волны: зеленые, серые,
Голубые, бирюзовые,
Опаловые, падающие,
Горькие. Шишки глотают
Соль далекой воды
Под горой, под отрогом.
Глотают ее взглядом,
Глотают сердцем, горлом
Захлебываясь, кашляя,
Болью мышц глотают боль
И сияние далеких волн.
Над бесчувствием дюн, бурых
Камней, вода сопричастия,
Сострадания, поднимается,
Отступает, не веря, миражом
Воображения она кажется
Себе, стыдясь, хвастаясь.
Что есть между коричневой
Шкурой шишек и соленой
Прогалиной морской воды?
В этой ли проруби, пустоте,
Находит язык сострадание,
Возвращает глаза совесть?

Не ищи глаз на восходном небе,
Не ищи в окне узкого времени,
Не ищи в воде детства, в слезах,
Не ищи в трубе, не ищи в золе.

Не ищи в чертах, под волосами,
Не ищи в винном дыхании урагана.
Густое желтое наполняет воздух,
Песок яичным озером летит из

Пустыни, наполнив ветер, дыхание
Наполняя. Таково течение земли,
Сухости, слякоти, жара стояние
Движение души и вдох счастья,

Горечи, радости, любви недвижение,
Стояние, предстояние. Выдох ищет
Под рукой, вокруг, в дальнем. Ищет
Опоры, губ на стекле стакана, тени.

Ищи глаз видящий.

Мне снились лучи времени,
Жар песка, жар тела, страх
Погони под густым водопадом
Темноты, мерцания, пения,

Знака. Бахрома сна причудлива:
Утро рассветной памяти,
Захватывающей, преодолевающей,
Глубина без глубины, загадка

Случайного, предсказуемого.
Но не так ли мы смотрим
И на нашу жизнь: предсказуемая,
Причудливая, пустеющая,

Кивок назад без загадки,
С болью или сытостью;
Вопрос, остановившийся над
Пустотой течения выдоха. Бьется

Ручей времени – от бывшего,
Синеющего в прошлом лучом
Незнания, к воздуху, к морю.
Но что есть незнание, бахрома

Сна? Границы сна смотрят в зрачки,
Направлены взглядом, смотрят
Внимательно. Смотри же в сон
Прошлого. Его не нет. Он дышит.

Так они говорят в городе за стеной:
Поэзия есть искусство невозможного, искусство возможного,
Как политика, наверное. Добавить в скобках. Но в уродство
Политики смотрится возможное, чтобы узнать, как невозможное,

Чтобы себя узнать. Вызнать себя там, за морем. А в поэзии не
Так. А как? Как в поэзии? Как в зеркалах? В прозрачные зеркала
Смотрится поэзия, чтобы посмотреться, посмотреть себя,
Посмотреть на тебя, пока молчишь. В невозможное смотрится

Возможное, пока говоришь. Звенящая пустота разговора, мерцает,
Там ты мерцаешь, в пустоте, вызнавающей, мечтающей о себе
Как о возможном. Там за горячим морем, там за холодным морем, там
В пустоте вызревает возможное, несбывшееся, которого нет. Которого

Уже не будет. Нет, не будет не совсем, только уже. Горечь уже застывает
В мыслях, застывает на губах. Эхо падает на землю, стучится в душу
Плещется, режет. Голосов, которых не было. Ты должен обманывать себя
Так легче. Море горячится, вот они горячечные черные острова

По ту сторону моря. В их. В их черном базальте зеркалится
Возможное. Выпуклые холмы счастья, обрывистые холмы
Отчаяния. На острове здесь бьется начало поэзии из каменной
Черноты боли. Но лучше обманывай себя. Скажи себе: так (было) нужно.

Ты думаешь о том, кем ты мог быть по ту сторону моря?
Не думай о том, кем мы могли бы стать жить дышать по ту
Ту сторону черного базальтового моря, этого светлого моря счастья.
Это возможное. Его нет. Никогда не думай о нем.

Сегодня зацвел рощами расцвел миндаль, разве
Это день сегодня? В горах Галилеи, на горах зацвел,
Разве это день надежды, разве это день отчаяния?
День зацвел. Светлеющий. Светящийся. Светлеющийся. Галилеи,
О белый миндаль! Веришь ли ты надежду, о миндаль, и склоны
Полные цикламен, склоняющиеся, полнеющие, переполняющие —
ся. Цветет миндаль на границах слова, отступающих
Так, неожиданно, раскрываются границы дыхания, светлого,
И синева. В синеве полнота. В синеве пустота. Гранью
Шаг по грани, по скальному выступу, по рубцу боли, о синева
Шел. Над провалом боли, не слышать, как глубока пустота под
Пустотой души, над серым провалом утраты, над золотистым
Провалом и речка вьется бурлит водопадится из-под скал. Взгляд
Опускается ко дну души, где уже нет. Синевеет. Белых
Полнеющих светом миндальных рощ. Где же граница
Между глубиной радости и глубиной отчаяния? Дна нет.
Ты еще хочешь жить?