Светлана Сурганова - Всё сначала! [litres]

Уму непостижимо – ведь я могла бы быть адмиральской дочкой! Правда, тогда это была бы уже совсем другая история…

Так вышло, что у всех Сургановых была непростая семейная жизнь. Бабушка редко виделась с дедом, который постоянно то работал, то учился, зачастую в другом городе, да и овдовела относительно рано. У мамы не клеилось с ухажерами, а единственный брак не сложился. И поэтому во мне подсознательно сформировалось недоверчивое отношение к противоположному полу, своеобразное табу. Теперь это вызывает у меня легкую досаду, потому что делает палитру моей жизни неполной. Хотя в детстве я совсем не расстраивалась из-за отсутствия отца. Когда кто-то расспрашивал меня о семье, я с гордостью заявляла: «У меня есть м А митка и б А битка». Всегда, насколько хватает моих воспоминаний, они были рядом. Мама, работая за городом, умела распределить свое время так, чтобы я не чувствовала ее нехватку. Касалось ли это дежурства у моей постели, когда я в детстве болела, или выпускного в медучилище, когда отплясывала босиком, разбросав в разные стороны новые, подаренные мне по случаю, туфельки.

Несмотря на скромный семейный бюджет, родители всегда изыскивали возможность организовать мой летний отдых так, чтобы я не «болталась» в городе. Если не удавалось достать путевку на юг или в пионерский лагерь, мы ехали дикарями, навещали родственников. В Балаклаве у маминой двоюродной сестры по отцу было свое хозяйство, и я могла часами возиться с живностью: цыплятами, кошками, собаками. С последними у меня сложились неоднозначные отношения. Мне было 5–6 лет. Нас пригласили в гости друзья наших родственников. Стол стоял во дворе – большой, южный, щедро накрытый. Сварили раков. Все уселись и, как водится – взрослые принялись общаться, а меня предоставили самой себе. Застолье мне быстро наскучило, и я направилась изучать двор. Там жила собака – пожилой сторожевой пес, лет 15 просидевший на цепи, к тому же подслеповатый. Нас предупредили, что он может быть злым. Но во мне проснулась жалость, и я решила его угостить. Взяв с тарелки рака, я понесла его к конуре и протянула на ладошке псу. Лакомство пахло так привлекательно, а пес видел так плохо, что не соизмерил силу аромата с величиной кусочка, распахнул пасть во всю ее ширину и цапнул меня за кисть! Хлынула кровь… Я застыла в изумлении. Не столько от боли, сколько от неожиданности и увиденного. Расплакаться? Как-то неловко. У взрослых за столом шумное веселье, и тут я со своей рукой… Максимально стараясь не привлечь к себе внимание, молча подошла к маме. Кто закричал первым, точно не помню, кажется, мама. Ну и началось! «Скорее! Перекись, вату, бинт!!»

Остаток отпуска мама осваивала десмургию. Сама делала мне перевязки, подолгу отмачивая старые засохшие бинты в марганцовке. К счастью, сухожилия и суставы были не повреждены. Иначе – какая игра на скрипке!

Еще одна встреча с собакой случилась, когда я уже занималась в музыкальной школе. Раннее утро. Таврический сад. Я на пробежке. Темно, фонари еще не включили. И вдруг меня с лаем догоняет чья-то злобная, оставленная без присмотра овчарка. Я столбенею. Она еще и без намордника! Сжимаю кулаки и прячу их у подбородка, а внутренний голос орет: только не руки, только не руки!!

Помню, как в Сухуми я впервые увидела море и дорвалась до южного солнца. В тот же день мои руки сгорели до волдырей. А на завтра намечалась экскурсия в Новоафонские пещеры. И нужно было чем-то прикрыть обожженные места. А мы, как на грех, ничего не взяли с длинными рукавами, кроме шерстяной кофты. И вот несколько часов тряски в душном автобусе, жара за тридцать. Среди полуголых, загорелых пассажиров сидит девочка в вязаной кофте с перебинтованными руками. Уже тогда работала на контрасте! ☺ А между прочим, в пещерах было прохладно и сыро, так что кофточка тогда пришлась очень кстати. Возвращаясь с югов, мы всегда везли с собой в Ленинград трехлитровые банки с морской водой для полоскания моего, вечно тонзиллитного горла. Это сейчас ее можно купить в любой аптеке, а тогда морская вода была настоящей экзотикой.

А однажды меня чуть не украли… Это случилось в Песочном. Мне было лет пять, когда мы поселились у Федореевых. Они пустили нас пожить в свою квартиру, пока сами были на курорте. В тот день мама отлучилась в магазин. Бабушка хлопотала на кухне. Ну, а я копошилась в садике под окном, лепила куличики. Бабуля готовила и одним глазком поглядывала за мной, как вдруг повернулась – нет внучки. Цыганка в яркой юбке подошла ко мне и говорит: «Пойдем, я тебе что-то интересное покажу, ты такого никогда не видела». И давай угощать меня конфетами. Я рот разинула и пошла за ней, ведь меня никогда раньше не обманывали. Неподалеку проходила автотрасса. Мы не успели ее перейти, как я услышала голос Зои Михайловны, который вернул меня к реальности. Она кричала: «Светочка, ты где? Покажись». Я быстренько выдернула руку и бегом припустила к дому. Может, каких-то пять минут, и похищение удалось бы… Помню, мама напустилась на бабулю за потерю бдительности. Та не оправдывалась, только сидела и крепко-крепко прижимала меня к себе. У меня так и осталось навсегда это ощущение родных объятий.

Обычно я остро реагировала на прикосновения к себе. Как там у Маршака: «Эй, не стойте слишком близко – я тигренок, а не киска»… Однажды в детском саду я увлеченно возилась с кубиками и проигнорировала «построение» на обед. То ли от усталости, то ли по невнимательности, но как бы там ни было, воспитательница резко схватила меня. Я тотчас, без предупреждающего визга, вцепилась зубами в ее руку. Уже тогда я не терпела никакого принуждения и насильственного вторжения в свое личное пространство. Так и повелось.

А еще помню, что в садик я ходила безропотно. Но каждый раз боялась, что меня там оставят навсегда. Поэтому прежде чем уйти в группу, уточняла у мамы: «Ты придешь меня манешь?» Что в переводе на взрослый язык означало: «Ты после работы заберешь меня обратно домой?»

Частенько мы гостили в Воронеже. Мама наведывалась сюда к родственникам по линии Анфии Михайловны, родной сестры бабушки. В их доме жил чудесный пес, боксер Флинт. Мы любили играть с ним в футбол. А поскольку я была совсем маленького роста, он иногда меня путал с игрушкой: то мячик подкинет, то меня вместо него.

А еще из Воронежа, будучи чуть старше, я привезла свой первый песенник А. Б. Пугачевой. С хозяйского кассетника, который мне казался чудом техники, я прослушивала хиты Аллы Борисовны, раз за разом перематывала туда-сюда и записывала слова песен в тетрадку.

Еще немного о моем воспитании. Меня редко ругали и почти не наказывали. Во всяком случае, никогда не ставили в угол и уж, тем более, не пороли. Если я, бывало, напортачу, то в качестве назидания мама переставала со мной разговаривать. Ее молчание было для меня красноречивее любых ремней. Правда, с моей стороны не было особых провинностей, за которые нужно было серьезно наказывать. Конечно, я шалила, но по-детски и безобидно. И на все у меня был один универсальный ответ: «Не сердись, мамочка! Я вырасту и поумнею».