Генрих Гейне - Лирика и сатира

Порою кто-то по лбу моему
Проводил рукою железной,
Как будто цензор вычеркивал мысль,
И мысль обрывалась в бездну.

Жандармы в саванах гробовых,
Как призраки у постели,
Теснились белой страшной толпой,
И где-то цепи гремели.

И призраки повлекли меня
В провал глухими тропами,
И вдруг я к черной отвесной скале
Прикован был цепями.

«Ты здесь, проклятая грязная кисть!»
Я чувствовал, гаснет мой разум.
Когтистый коршун кружил надо мной,
Грозя мне скошенным глазом.

Он дьявольски схож был с прусским орлом.
Он в грудь мне впивался когтями,
Он хищным клювом печень рвал, —
Я стонал, обливался слезами.

Я долго стонал, но крикнул петух —
И бред ночной испарился,
Я в Минодене, в потной постели лежал,
И коршун в кисть превратился.

Я с экстренной почтой выехал прочь
И с легким чувством свободы
Вздохнул на Бюкебургской земле,
На вольном лоне природы.

Полусгоревший город наш [96] « Полусгоревший город наш… » — В мае 1842 года огромный пожар истребил в Гамбурге свыше четырех тысяч зданий; около двадцати тысяч человек осталось без крова.
Отстраивают ныне.
Как недостриженный пудель, стоит
Мой Гамбург в тяжком сплине.

Не стало многих улиц в нем.
Напрасно их ищу я.
Где дом, в котором я познал
Запретный плод поцелуя?

Где та печатня, куда я сдавал
«Картины путевые»? [97] « Картины путевые » — «Путевые картины» Гейне, впервые напечатанные в Гамбурге.
А тот приветливый погребок,
Где устриц вкусил я впервые?

А где же Дрекваль [98] Дрекваль — улица в Гамбурге. , мой Дрекваль где?
Исчез, и следы его стерты.
Где павильон, в котором я
Едал несравненные торты?

И где же ратуша, сенат —
Тупого мещанства твердыни?
Погибли! Напрасно надеялись все,
Что пламя не тронет святыни.

С тех пор продолжают люди стонать,
И с горечью во взоре
Передают про грозный пожар
Десятки страшных историй.

«Горело сразу со всех сторон,
Все скрылось в черном дыме.
Колокольни с грохотом рушились в прах,
И пламя вставало над ними.

И старой биржи больше нет,
А там, как всем известно,
Веками работали наши отцы,
Насколько можно — честно.

Душа золотая города — банк,
И книги, куда внесли мы
Стоимость каждого из горожан,
Хвала творцу, невредимы.

Для нас собирали деньги везде,
И в отдаленнейших зонах.
Прекрасное дело! Чистый барыш
Исчислен в восьми миллионах.

Все набожные христиане взялись
За дело помощи правой.
Неведомо было левой руке,
Сколь много берется правой.

К нам отовсюду деньги шли —
По землям и по водам;
Мы принимали всякий дар, —
Нельзя же швыряться доходом.

Постели, одежды сыпались нам,
И мясо, и хлеб, и бульоны,
А прусский король захотел даже вдруг
Прислать свои батальоны.

Ущерб матерьяльный покрыть удалось,
Мы раны вскоре залечим.
Но наш испуг, наш смертельный испуг!
Увы, оплатить его нечем!

«Друзья, — сказал ободрительно я, —
Стонать и хныкать не дело.
Ведь Троя [99] Троя — легендарный город, осада и падение которого описаны в «Илиаде» Гомера. город была поважней,
Однако тоже сгорела.

Отстройте снова свои дома,
Утрите нос и губы.
Заведите получше законы себе,
Покрепче пожарные трубы.

Не сыпьте в ваш черепаховый суп
Так много кайенского перца,
Не ешьте ваших карпов, их жир
Весьма нездоров для сердца.

Индейки вам не повредят,
Но вас околпачит быстро
Та птица, что снесла яйцо
В парик самого бургомистра [100] « Та птица, что снесла яйцо в парик самого бургомистра… » — Птица — это кукушка, бранное название прусского юнкерства и дворянства. Под яйцом, снесенным в парик гамбургского бургомистра, подразумевается приглашение вступить в Таможенный союз, посланное Пруссией Гамбургу. .

Сия фатальная птица, друзья,
Знакома вам, вероятно.
При мысли о ней вся пища идет
У меня из желудка обратно».

Как республика Гамбург спорить не мог
С Венецией в прежние годы,
Но в Гамбурге погреб Лоренца есть,
Где устрицы — высшей породы.

Мы с Кампе отправились в сей погребок,
Желая в уюте семейном
Часок, другой почесать языки
За устрицами и рейнвейном.

Рейнвейн размягчает душу мою,
Сердечный разлад усмиряя,
И будит потребность в братской любви.
В утехах любовного рая.

И гонит меня из комнат блуждать
По улицам опустелым.
И душу тянет к иной душе
И к платьям таинственно белым.

Едва на Дрейбан [101] Дрейбан — улица в Гамбурге. я свернул,
Взошла луна горделиво,
И я величавую деву узрел,
Высокогрудое диво.

Лицом кругла, и кровь с молоком,
Глаза — сапфиры из басен!
Как розы щеки, как вишня рот,
А нос подозрительно красен.

На голове полотняный колпак, —
Узорчатой вязью украшен.
Он возвышался подобно стене,
Увенчанной тысячью башен.

Льняная туника вплоть до икр,
А икры — горные склоны;
Ноги, несущие мощный круп, —
Дорийские колонны [102] Дорийские колонны — колонны так называемого дорийского архитектурного ордена, возникшие в древнегреческой области Дориде; колонны этого стиля отличаются массивностью и простотой отделки. .

В манерах крайняя простота,
Изящество светской свободы.
Сверхчеловеческий зад обличал
Созданье высшей породы.

Она подошла и сказала мне:
«Привет на Эльбе поэту!
Ты все такой же, хоть много лет
Блуждал по белому свету.

Ты ищешь прекрасные души здесь,
Мечтателей, что с тобою
Любили по этим чудесным местам
Бродить полночной порою?

Их гидра стоглавая [103] « Стоглавая гидра » — по древнегреческой легенде, стоглавое чудовище, обитавшее в Лернейском болоте; гидру нельзя было уничтожить, потому что на месте каждой отрубленной головы у нее вырастала новая. , жизнь, унесла,
Сгубила веселое племя.
Тебе не найти ни старых подруг,
Ни доброе старое время.

Тебе не найти ароматных цветов,
Что сердце обожествляло,
Они цвели, но увяли они,
И буря их листья умчала.

Увяли, осыпались, отцвели,
Судьба растоптала их властно.
Мой друг, таков удел на земле
Всего, что светло и прекрасно».