Ангелус Силезиус - Херувимский странник

Соловушка и тот любой кукушке рад:
А я как петь начну, все, скажешь, невпопад.

Когда мы завопим, сойдясь в нестройном хоре,
Какую песню ты услышишь в этом оре?

Чем больше голосов соединится в песне,
Тем чище станет звук и песнь сама чудесней.

Любезно Богу все: и кваканье лягух,
И жаворонка трель Ему ласкает слух.

Все твари — это глас, произволенье Слова:
Оно поет, звенит то нежно, то сурово.

Ты Бога разобрал и любишь по частям?
Что ж, Бог тебе не Бог, ты это знаешь сам.

Что жаждет Бог хотеть в сем мире или том,
Он зрит уже во мне, подобии Своем.

Святой угодник благ: кто святости достиг,
Тот с Богом и людьми поладил в тот же миг.

Случайность прочь гони, ее игра — обман:
Естественным пребудь, без блесток, без румян.

Всяк, возлюбив тебя, вокруг тебя хлопочет:
Всяк устремлен к тебе, кто Бога узреть хочет.

Бог — это мой конец, Его начало — я,
Бог — сущность моего, я — Божья бытия.

Я не согласен с тем, что Богу несть конца:
Не я ли смысл Его и штрих Его лица?

Мы с Богом двойники, во мне Себя он зрит,
Подобье, образ Свой, — чем стать мне предстоит.

Ты норовишь все сам найти — и то, и это:
Не лучше ли на все ждать Божьего ответа?

Где камень ты нашел? Не во главе угла.
Тот — злато мудрецов, а твой — песок, зола.

Коль в Боге ты живешь и в Боге смерть приемлешь,
Ты без усилия Его заветам внемлешь.

Что толку от того, что звезды хвалят Бога?
Меня ведет к Нему не через них дорога. [50]

Что ангелы поют, понятно и без слов:
Святее всех святых Господь наш, Саваоф [51].

Мне мало тайны той, что знают Херувимы,
Есть тайны выше тех, что в небесех хранимы.

Непознаваем Бог, един и неделим.
Ты познаешь себя и в Нем, и вместе с Ним. *

Марию всякий чтит. Но коли я сумею,
Превыше вознесусь и воспарю над нею. *

Свет, что горит в тебе, — источник красоты,
Погаснет он — и все, уродом станешь ты.

Цветочки на полях как хороши — взгляни,
И Богу по душе, и ангелам сродни. a

Не спрашивай у роз, в чем тайна их цветенья,
Они цветут — и все, без смысла, без значенья.

Нарцисс цветенью рад и лилия не вянет.
Кто думает о них? А ты собой лишь занят.

Что праведник растет, как пальма — не дивись,
Лишь место бы нашлось, куда тянуться ввысь.

Стяжавшим благодать награда какова?
Лилея [53]— только в ней сиянье Божества.

Коль ни любовь тебя, ни страсти не влекут,
Ты в Господе обрел, а Он в тебе приют.

Мы молимся: «Господь, твоей мы волей живы»:
А Он не волящий: *Он вечно молчаливый. [54]

Коль изначальный рай совсем не ведом ти,
Не обретешь его и в пакибытии [55].

Лишь Деве Пресвятой и Сыну своему
Доверил Бог Себя, а больше — никому.

Безбожна нагота, и все же мой хитон [56]
Не нужен мне в раю: там незаметен он.

Куда же ты спешишь? Ведь рай в тебе самом,
А ты, христианин, в чужой стучишься дом.

В тебе, ни в ком другом, звучит Господне Слово,
Вмолчись в Него и ты Его услышишь снова.

Не глупо ли из луж любую воду пить,
А в собственном дому источник перекрыть?

Ведь Божии Сыны единым Духом живы,
А сами по себе они чуть-чуть ленивы.

На Божиих стезях не тормози свой бег,
Оборотишься вспять — и пропадешь навек.

Похвален Божий страх, любовь — благословенна:
Но всех блаженней тот, кто в Боге жив нетленно.

Любовь — живой магнит и к Богу мя влечет:
И даже в смерть мою Его с собой несет.

Во мне родился Бог, но узрит кто Его?
Кто в Боге зрит себя, в себе же — Божество.

Бог — Истина, а бес — едина ложь да лесть:
«Аз есмь», *— глаголет БОГ, а беса вовсе несть.

Свет Господу — хитон, исчезнет он из глаз,
Не рцы [59], что, мол, в тебе и самый Бог погас.

Сверхблаго есть Ничто, иссякни Божий Свет:
«Ничто» утешит тя среди мирских сует.