Ангелус Силезиус - Херувимский странник

Коль Солнце с высоты взор ослепляет твой,
То разве Солнце? Нет, ты сам тому виной.

Чтоб лился Божий Дух через меня потоком,
Я должен быть Ему и руслом, и истоком.

Так кто же — камень я? Иль храм на камне сем?
Я Богу должен стать и жертвой, и жрецом.

Любимцем внидешь в храм, лишь все преодолев,
Иначе твой удел — конюшня или хлев.

Радеешь Богу ты, мечтая о награде?
Люби Его, как сын, а не корысти ради.

О радостная весть! Бог прежде всех времен
С Невестою Своей чрез Духа обручен.

Бог — посох мой и цель, мой свет, игра, стезя,
Мой сын, отец и брат — всего назвать нельзя.

Не ты вместился в мир, а мир в тебя вмещен,
Извергнешь ты его — обрящешь вечный Трон.

Премудрость из меня созиждет терем свой:
Чтоб и она, и я в нем обрели покой.

Мир тесен для меня, и мал небесный свод,
Где ж для себя простор душа моя найдет?

Ты, временность презрев, о вечном все твердишь,
Но, человече, в чем ты их несходство зришь?

Ты время сам творишь — твоими чувствы всеми,
Останови завод — и остановишь время.

К чему я призван днесь? Все любо для меня:
Миг, вечность, радость, боль, ночь и сиянье дня.

Кто сам несовершен, удел того — мгновенье,
Не скажет Богу он: «И аз — твое творенье».

Коль совершен как свет ты сделался отныне,
Ты Богу равносущ и пребываешь в Сыне.

Не собственная плоть, а Бог — для твари дом:
Преставившись, она почиет вечно в Нем.

Гордишься ты зело, что Богу порадел?
Деяния святых — и те от Божьих дел.

Из света создан мир, Бог в свете обитает,
Но Бог — огонь, — и свет, не будь Его, истает.

Коль сердцем и душой ты светел, человек,
Для манны ты — сосуд, для Бога ты — ковчег.

Бог всемогущ, сему не верит только тот,
Кто совершенным в Нем меня не признает.

Недвижимый никем, огонь в вещах бурлит,
И Слово — как огонь: всем движит, все творит.

Неслышное — услышь, незримое — узри,
Лови беззвучный звук и с Богом говори.

Бог Сам в Себе Ничто, но станет сущим Он,
Коль будет он во мне как в Сыне воплощен.

Непостижимо! Бог до нетей умалился
И потому во мне Он заново родился.

О благодать! Сам Бог оставил свой Престол
И в образе Христа меня туда возвел.

Я стал, чем был всегда, я есмь, чем был превечно,
И, обновив себя, пребуду бесконечно.

Мне в мире все мало, я сам как целый мир,
Ведь без меня и Бог в Себе и нищ, и сир.

Едины мысль и мир, но коли мир — не свет,
(Избави, Боже, нас!) — и Слова-Мысли нет.

Как человека звать, что днесь родится снова?
У Бога расспроси, как имя Бога-Слова.

О сладкий пир! в вино сам Бог пресуществлен,
Застолье, брашно, гимн и виночерпий Он.

Чрезмерным быть грешно! Противна полнота:
Но в Боге я б хотел жить полнотой Христа.

Блудница Вавилон пьет кровь и смерть свою:
Аз, грешный, кровь пия, и кровь, и Бога пью.

Духовностью отцы, от Бога данной, пьяны
И потому их жгут Его святые раны.

Не с неба Божий дар, но он — в тебе самом,
Коль ты его берешь усильем и умом.

Бог есть един Господь, аз есмь единый аз:
Познаше одного, познал обоих нас.

Хоть жажда и не вещь, но сколь же мучить может:
Кольми же паче [40]грех, что днесь понурых гложет.

Смиренье — бархат, пух, сам Бог почил на нем
И тя благодарит за свой пушистый дом.

Что справедливость есть? Она одна для всех:
В лишеньях на земли, в дарах на небесех.

Бог — кровь моя, мой дух, Он — плоть и кость моя:
Могу ли, Херувим, не быть обожен я?

Творить иль созерцать — что Бог тебе велит?
А ты гляди, как Он — и мыслит, и творит.

Кто в ближнем Бога зрит и отрока Его,
Глаз у того — как свет, явивший Божество.

Вся мудрость — в простоте, коль Бог ее лишен,
Не Бог Он, и не Свет, и не Премудрость Он.

Спаситель для того, как смертный, умалился,
Чтоб я, воскреснув в нем, с Ним снова в Боге слился.

В ком вера — с зернышко, — тот и скалу свернет,
Кольми же паче ты, чья вера — зрелый плод!