Ангелус Силезиус - Херувимский странник

Лилея, кто с твоей сравнится красотою?
Хоть обыщи весь рай, пройдя любой тропою.
Блистаешь ты, как снег, когда в полдневный час
Он златом окроплен, что Фаэтон [234]припас.
Свет Солнца, звезд, луны — все меркнет пред тобою:
Твое обличье, стать — так не был облачен
В дни славы своея премудрый Соломон.
Престолы пали ниц перед Твоей стопою:
Твой нежный аромат Вселенную поит
И всяку вещь и тварь, что Богу предлежит.
Всю прелесть девственниц собой ты увенчала,
Надежда страждущих, сокровище святых.
Лилея, дай вкусить и мне от рос Твоих,
Чтоб созерцать в Тебе превечное начало.

Бых создан ангелом, а днесь я зверь из стада:
В Эдеме пребывах, блаженством озарен:
А днесь к скорбем земным грехами пригвожден:
Коснуться не могла меня вся ярость ада:
Днесь плавлюсь от жары и изнемог от хлада
И тысячи невзгод. Владыкой бых времен:
Днесь время правит мной. Я свой несох хитон,
А днесь — в чужой красе заемного наряда.
Мне Бог благоволил как чаду своему:
Днесь в гневе гонит прочь в мученья и во тьму.
Меня объемлет страх и злобный червь терзает:
Аз узрех своея всю мерзость нищеты:
Диавол мне уже геенну отверзает:
Ах, бедная душа! Что натворила ты?

Бых дьявола рабом, в плену бесовской страсти:
Весь красный от кровищ, урод грехов своих:
Валяхся в блуде аз, ища сластей плотских:
Тщеславья тяжкий дух венчал мои напасти.
Собрахся в бездну плыть, уже готовил снасти:
Аз, яко сущий скот, и Бога позабых,
Не человек, а тень, мертвец среди живых.
Вдруг сызнова ожих, предавшись Божьей власти
И во Христе восстав: низвергнут сатана,
Оковы пали, вновь душа моя вольна.
Ищу лишь Бога аз с усердьем и раденьем
И лишь Ему служу. За все Его дела,
И ныне и вовек — и слава и хвала.
Дай, Боже, устоять пред горшим прегрешеньем!

Прочь от моих очей, кто проклят небесами,
Кто напоил меня, кто накормил из вас?
Пригрел и приютил, иное что припас?
Прочь в адскую купель, кишащую бесами!
Одна награда вам — карающее пламя!
Гром, молния, чума, погибель всякий час.
Прочь — в Царствии моем не чаю встретить вас.
А ваш удел — стенать и лаять вместе с псами,
От глада, жажды тлеть — ваш червь не знает сна,
Та огненная пещь, где вам гореть, — без дна.
В тоске сгниете вы, в ее зловонной тине.
Се — по заслугам вам. Довольно плоть моя
От вас терпела зол. Я сам себе судья.
Прочь, проклятые, прочь — мой приговор отныне.

Здесь вечный мрак царит, о смехе позабыли,
Стенанья, вздохи, скорбь, тоска — спасенья нет!
Несется вопль — почто мы родились на свет!
А рядом — трус [236], потоп, обвал и груды пыли.
Се — василиск [237]в кольце чудовищных рептилий,
Драконов, змей и жаб: мраз лютый дует вслед,
Жар расплавляет плоть: хула, злоречье, бред,
Но выхода не жди из этой адской гнили,
Здесь смерть без смерти, но и смерти несть конца.
Здесь ярость, буйство, гнев, клянут, хулят Творца.
Грызутся, ссорятся, как кошки и собаки:
Бранятся с бесами и затевают драки:
Жрут серу, дым, помет, смолу и всякий хлам:
Покайся днесь, пока не очутился там.

О горе мне! Где аз? Среди исчадий ада,
Левиафану [238]в пасть, в бесовский сброд попал:
В болото огненно, где вместо дна — провал!
О горе, вовсе мне родиться бы не надо!
Для блага избран бых, мне жизнь была — услада:
Отверстым небо зрел и с точностию знал
Про то, что хощет Бог — завета не сдержал,
Навечно изгнан днесь в юдоль тоски и смрада!
О проклятая плоть, что натворила ты!
Проклятая душа — обитель суеты!
О горе, горе мне! Что толку от блистанья,
Тщеславья и страстей? Где добрые дела?
Уж поздно каяться, Бог не приемлет зла,
Мне уготован ад и вечные страданья.

О вы, блаженные, примите в дар корону,
Ее стяжал Я вам и жизнью, и Крестом:
Примите радость в дар во Царствии моем,
Приближьтесь навсегда к Божественному лону.
Давали ясть и пить Мне, гладну, утомленну,
Сочувствуя скорбем, к себе впускали в дом,
Старались обогреть, как Я учил о том,
Ступайте ныне же к заслуженному трону,
К сиянью своему: там воля и покой,
За тщанье верное всегда пребыв со Мной.
Все доброе, что вы сим малым сотворили,
Вы сотворили Мне. И присно и вовек
Обрящите сполна, чего б ни попросили,
Вкусите ж полноту Моих блаженных нег.

Здесь нощи вовсе несть, здесь царствует денница,
Здесь страха, бед, скорбей, печалей — не видать:
Сплошная нега здесь, сплошная благодать,
Здесь все блаженствует и радостью искрится.
Здесь можно у Христа воды живой напиться.
О времени забыв, в покое восседать.
Одежды брачныя с себя не совлекать.
Что каплею текло, потоком здесь стремится.
Здесь лик Божественный во всем сиянье зрим,
Преобразившись в Нем, здесь всякий — Херувим.
Здесь, у Него в плену, Его лобзает каждый,
Любовью полнится, Им услаждает вкус.
И, славя, молится — сладчайший Иисус,
Благоволи и мне сего вкусить однажды!

Свершилось, Господи, прошли мои мученья,
Где скорби и тоска? Печали, где оне?
Уж никакая боль не гложет сердце мне:
Избавилась душа от своего плененья.
Сей мир соблазнов Я отверг без сожаленья:
Все, что зовется злом, исчезло, как во сне:
Унынью места несть в моем блаженном дне.
Здесь истинный покой и радость умиленья.
Небесный льется свет и ангелы спешат
Меня забрать с собой, к тем, кто блажен и свят.
Столь хорошо мне здесь, что я от счастья млею:
Имею, что хочу, и что хочу — имею:
Сбылось, я вознесен туда, где нету слез,
Где ждет меня Жених, сам Иисус Христос.

Тот человек блажен, кто всю любовь свою
Не бренности отдал, а пакибытию!
Кто, будь он млад иль стар, но созерцать привык
Премудрости чертог, что Бог Отец воздвиг.
Кто Слово для себя державою избрал,
А не в чужом песке, как дуралей, застрял.
Кого ни дом, ни двор, ни злато не влечет
И кто своим годам счисленья не ведет.
Кто,не бежит, мечась, за счастием слепым,
Чужой воды не пьет, тщеславием гоним.
Ничем не угнетен, с суетством не в ладу
И не стремится быть у мира на виду!
Он мирови [239]— дитя, и всякий град знаком
Ему, как и царю, который правит в нем.
Свободою дыша, он смотрит только ввысь,
Где он и иже с ним от света родились.
Он не считает лет, что в мире сем прожил,
Денница и в его заглядывает сад,
Еще и ввечеру ему ласкает взгляд.
Он Древо Жизни зрит, духовностью томим,
К Нему прямой стезей идя, как пилигрим.
Его бесстрастия ничто не омрачит,
Что б ни случилось с ним, он, ясно зря, не зрит,
Он смел и бодр, врагом его не отпугнуть,
Пусть мир и ад и плоть в одну сойдутся суть.
(Иной бы, суетясь, все тратил в беготне).
Се — и стезя и жизнь: по нраву мне оне.