Ангелус Силезиус - Херувимский странник

Олень спешит, ища прохладный ручеек,
Где сердце бы свое он упокоить мог.
Душа-избранница к колодцу припадает,
Из коего вода живая истекает.
Ключ — Иисус Христос [240], Он в ны ручьем течет
И верой напоит, и от греха спасет.
Пребуди здесь, чтоб пить почаще из колодца,
И на тебя, душа, блаженство изольется.

Град, выжженный дотла, разрушенный дворец,
Трон, превращенный в прах, поверженный венец,
Владычная жена, что сделалась рабыней,
Се есть душа, греху предавшаяся ныне.

Ерусалим, дворец, восставший из руин,
Держава, что врагам внушает страх един.
Раба, сумевшая в богиню превратиться,
Се есть душа твоя — Небесная Царица.

Какое имя, рцы, Господь для нас избрал?
Из тех, что Сыну Он возлюбленному дал?
Коль ты речеши — Бог, то Богу нас тем паче
Пристало нарицать богами — не иначе. [241]

Гордынею мирской и плотскими страстьми
Душа и плоть и дух истерзаны вельми [242],
А коли пост держать, жить в воздержанье строгом, —
Душа и дух и плоть опять сроднятся с Богом.

Чем боле человек от мира ждет услад,
Тем мене у него на Горнее затрат.
Зато чем боле он о Горнем помышляет,
Тем мене места в нем земное занимает.

Глупец! За бренный миг ты жизни не щадишь!
А как о вечном речь, — все шутишь и трунишь!

Ты предал вечное, о временном радея:
Мир отродясь не знал такого дуралея.

Все временное — дым. Лишь в дом его впусти,
Он перехватит дух и выест очи ти.

У мира бренного и честь невелика:
Лишь ту ищи, что тя перенесет в века.

Сколь глупо в пустоте химеру обнимать!
Сколь глупо на тщету земную уповать!

Что за мирскую честь ты бьешься, бедолага?
Еще про Божии не слыхивал ты блага.

Кто имет честь внутри, не ищет ю снаружи.
Ищяй же честь в миру, глядит на о ну вчуже.

На что тому, кто мудр, тщеславная возня?
Довольно и того, что Богу он родня.

Мудрец живет в чести. Почто? Так Бог решил,
Чтоб чести истинной он вечным храмом был.

Кто грешен, тот скотам и бесам лучший дом:
И чести оттого нимало нету в нем.

Хоть золоченая — кому по нраву грязь?
И грешник в золоте — отнюдь еще не князь.

Святой возвысится, обожась и светясь,
А грешник попадет прямой дорожкой в грязь.

Никто не чтим, как Бог, — ни здесь, ни в высшем чине:
Стань тем же, что и Он — и честь стяжаешь ныне.

Себя восстави сам. Сие не в Божьей власти,
Пока еще тебя влекут земные страсти.

Позор! Ничтожный червь, что шелк прядет, летает:
А человек, как червь, земную персть глодает.

Все изменяется. Лишь ты един от всех
Все так же, как чурбан, коснеешь во гресех.

Свет пакибытия сияет и в нощи.
Кто зрит его? Сей Дух лишь в святости ищи.

Луну и Солнце зреть ты хощешь в небеси?
Почто ж ты спину им поворотил еси?

Открытым оком зри, закрыл его — и вот,
Восхощешь Бога зреть — а сам слепой, как крот.

Без Света денного Луна не хороша:
Без Солнца своего не лучше и душа.

От Солнца своего Луна берет свой свет,
А ты — от своего; меж вами розни нет.

Аз есмь Луна для тя, ты — Солнце, Иисусе,
От радости твоей и аз преображуся.

Денница светит всем, светила бы она
И сатане, когда б крестился сатана.

От Солнца всем тепло и даже глыбе льда:
А кто им не согрет — тот сгинет без следа.

Свет Солнца будит всех и звезды вводит в танец,
Кто безучастен днесь — тот в мире чужестранец.

Где грешник? Несть его. Да вот же он стоит:
При свете истинном никто его не зрит.

Что истлевает днесь, не может устоять,
К погибели спешит, дабы ничем не стать.

Что потеряла плоть — лобзают ли уста?
Заметь, в упрямстве сый: ты потерял Христа.

У сброшенной листвы иль капельки вина —
Что с древом общего и с чашей, что полна?

Вернись домой, овца, сучок, потщись расцвесть!
Прийди и созрей, покуда соки есть.

Вожатый [243]тя ведет, храня от бед и зол:
А ты, христианин, ленивый, как осел.

Кто дастся дьяволу, тому скажи с укором:
Ты пес, замученный гнуснейшим живодером.

Что вижу я: жена, презренней коей несть,
Паучьей сеткою спешит тебя оплесть!