Бертольд Брехт - Стихотворения. Рассказы. Пьесы

Какой оптимизм! Какой подъем!
Эти заводские цехи: величайшие в мире!
Автозаводы вели пропаганду деторождения: они производили автомобили (в рассрочку)
Для тех, кто еще не родился! Тем, которые
Выбрасывали вон почти не ношенные костюмы (но так,
Чтобы они тотчас же погибали, желательно в яму с негашеной известью),
Выплачивались премии! Эти мосты:
Цветущую землю они соединяли с цветущей землей!
О, они бесконечны!
Величайшие в мире! А эти небоскребы:
Они, взгромоздившие груду камней на такую высь,
Что всех переросли, озабоченно наблюдали из своего поднебесья, как новостройки,
Которые только что поднялись над землей, угрожали
Подняться выше их, городских мамонтов.
(Кое-кто начал было опасаться, что рост городов
Уже нельзя будет остановить, что людей
Задушат те двадцатиэтажные города, которые вырастут над ними,
И что их замуруют в гробах и погребут друг под другом.)

И все же: какой оптимизм! Даже трупам
Румянили щеки и подрисовывали благодушную улыбку
(Я воспроизвожу эти черты по памяти, другие
Я позабыл), так что даже
Усопшим не позволяли утратить надежду.

Что за люди! Боксеры их — самые сильные в мире!
Изобретатели их — самые практичные! Их поезда — самые быстрые!
И самые многолюдные!
И все это, казалось, создано на тысячу лет.
Ведь жители города Нью-Йорка твердили,
Что их город построен на скалах и поэтому он
Незыблем.

В самом деле, вся их система общественной жизни была несравненна.
Какая слава! Какой век!

Впрочем, этот век
Продлился каких-нибудь восемь лет.

Ибо в один прекрасный день по миру пронесся слух о небывалых катастрофах, {60} 60 …в один прекрасный день по миру пронесся слух о небывалых катастрофах… — Имеется в виду так называемая «черная пятница» в октябре 1929 г., день колоссального биржевого краха в Нью-Йорке, знаменовавшего наступление мирового экономического кризиса 1929–1933 гг.
Потрясших прославленный континент, и все стали
Отталкивать с отвращением его банкноты (вчера еще столь вожделенные)
Как гнилую, смердящую рыбу.

Сегодня, когда стало известно,
Что эти люди обанкротились,
Мы на других континентах (которые, правда, тоже обанкротились) видим все вещи
Совсем иными, чем они нам представляются внешне.

Что такое эти небоскребы?
Мы смотрим на них спокойней.
Небоскребы — да ведь это просто жалкие сараи, когда они не дают дохода.
Устремляться так высоко — при такой нищете?
До самых облаков — будучи по уши в долгах?
Что такое эти поезда?
В поездах, подобных отелям на колесах,
Нередко теперь не проживает никто,
И никто никуда не едет
С несравненной быстротой.
Что такое эти мосты? Они соединяют
(Самые великие в мире!) свалки со свалками.
А что такое эти люди?

Говорят, они все еще румянятся, однако
Теперь только затем, чтобы оторвать местечко. Двадцатидвухлетние
Женщины нюхают теперь кокаин, прежде чем идти
Завоевывать себе место у пишущей машинки.
Отцы и матери впрыскивают дочерям под кожу яд,
Придающий им более пылкий вид.

Все еще продаются пластинки, хотя и не так уж бойко,
Но о чем, собственно, поют эти козы, которые никогда
Петь не учились? Каков
Смысл этих песен? Собственно говоря,
Что они пели нам все эти годы?
Почему нас теперь раздражают те голоса, которые прежде вызывали взрывы рукоплесканий?
Почему
Фото этих городов не производят теперь на нас впечатления?
Потому что всем теперь стало ясно:
Эти люди — банкроты!

Потому что все теперь знают, что их машины свалены в исполинские кучи (величайшие в мире!)
И ржавеют,
Подобно машинам старого мира (сваленным в меньшие кучи).

Еще происходят всемирные матчи боксеров перед несколькими зрителями, случайно оставшимися в зале.
Но даже победители этих матчей
Не в силах восстать против загадочного закона,
Изгоняющего людей из магазинов,
В которых ломятся полки.

Сохраняя улыбку свою (это все, что теперь им осталось),
Стоят отставные чемпионы мира
На путях последних, еще действующих трамваев.
Трое таких надменных людей заполняют тротуар, однако
Неизвестно, что наполнит им брюхо, прежде чем вечер наступит.
Они мерзнут. Вата греет лишь плечи тем, кто бесконечными вереницами
День и ночь бредет по пустынным ущельям
Среди безжизненных каменных громад.
Их движенья замедлены, словно движенья голодных, ослабевших животных.
Медленно, как будто переворачивается целое
Государство, они пытаются подняться из канавы, в которой они лежали
(Как будто никогда не собирались вставать).
Говорят, оптимизм их
Все еще жив; он основан на зыбкой надежде,
Что завтра дождь пойдет снизу вверх, в небеса.
Говорят, что они неудержимо ликуют,
Когда видят кусок мяса, выставленный в витрине.

Но говорят, будто кое-кто еще может найти работу: там, где
Пшеницу целыми эшелонами сбрасывают в океан, который
Называется Тихим.
И еще говорят, что те, кто ночует на скамейках в парке,
Перед тем как уснуть, смотрят на пустынные небоскребы,
Предаваясь отнюдь не благонамеренным мыслям.

Какое банкротство! Какая
Великая слава погибла! Какое открытие:
В их системе общественной жизни такой же
Безнадежный порок, что и в системе общественной жизни
Более скромных людей.

Данный опус изложен в стихотворной форме!
Подчеркну этот факт — ведь у многих понятия нет,
Что такое стихи и зачем существует поэт,
В наше время поэзия очень умеренно кормит!

Замечать не случалось вам, что в повременной печати
Совершенно исчезли стихи? Не заметили вы ничего?
В чем же дело? А в том, что нас прежде любили читать и
Стихотворцу охотно платили за вирши его.

Ну, а нынче ни пфеннига нам не начислят за строчку!
Потому-то стихи появляться не стали совсем.
Современный поэт с ходу требует: «Деньги на бочку!
Нет ни денег, ни бочки? Ну, значит, не будет поэм!»

Но в душе он терзается: «Ах, мне мой грех неизвестен!
Я за деньги готов был на все, я старался, лез вон я из кожи!
Разве не был всегда я в делах по-коммерчески честен?
Уверяют меня живописцы, что полотна их тоже