Евгений Афанасьев - Угол зрения

Квартиру городскую обживает
Доверию назло,
Лишь кукарекать выезжает
На село.

Поклонник яркой броской формы,
Не забывай о чувстве нормы:
Любая форма канет в Лету,
Когда в ней содержанья нету.

О, сколько дерзких мыслей в нём,
И как мечты его крылаты:
Едва себе отгрохал дом,
А на уме уже — палаты!

Уж если в кресло сел — аминь!
Попробуй сдвинь его — куда там:
Такому фонды лишь подкинь —
Вмиг обрастёт несметным штатом.

«К зиме с барашка будет толк!
Пусть попасётся…
Серый Волк».

Живём мы с шефом ничего
И пишем оба сразу:
Я — эпиграммы на него,
Он — на меня приказы.

Со встречи до прощания
Всё мечет обещания.

«От сильного, увы не жди добра —
Так в мире повелось из века!..
О подлый люд!
Всяк норовит прихлопнуть Комара!» —
Зудел Комар, впиваясь в тело человека.

Возведён на пьедестал —
Соловья пересвистал.

Без ума от Петуха
За его… потроха!

Вздыхает в сторону луны,
Глаза у Волка слёз полны.
А что у Серого за горе?
В селе овечки на запоре.

Введена по штату
Получать… зряплату.

Так и рвалась на всех напасть
И нарвалась-таки на пасть:
Из всех её собачьих склок
Остался только… шерсти клок.

Для иных, увы, нередко
Он всего лишь — этикетка.

С высот больших она
Взирает на Слона:
— В меня весь вышел рылом,
Да толку в нём, в бескрылом!

Он и важен, и надут —
Пока по шапке не дадут.

От всенародного вниманья
Он что ни день — навеселе:
Ещё бы — стал намедни Ваня
Последним парнем на селе!

«На чай» с клиентов скромно брал —
А приобрёл себе «Урал».
Поднакопил бы опыт:
Теперь на «Волгу» копит.

Под влияньем новых ген
Изменился Диоген:
Нужна ему — и точка! —
Трёхкомнатная бочка.

«Ну, — кричит, — и люди стали —
Прямо в душу наплевали!»

Уж год, как лечится Роман.
Что приключилось вдруг с Романом?
Он путать собственный карман
Стал с государственным карманом.

Как глазами ни вертите,
Всё равно не Нефертити.

Во! Сомбреро у Валеры,
И ковбойка хороша.
Только нет у кабальеро
Под сомбреро ни шиша.

На гитаре грохоча,
Псов сбивая с толку,
Тень без шпаги и плаща
Бродит по посёлку.
Бьются струны о лады:
«Тара, тара, тара!»
А за тенью той следы:
Мат, да стеклотара.

Головой седою тряс
Грустно папа старый:
Сел на шею лоботряс,
Да ещё с гитарой.

До пикников ужасно падки,
Повеселились всласть Козлятки:
Где погуляли шалунишки —
Остались только кочерыжки.

Льва едва медицина спасла:
Он хотел переспорить Осла.

Слабее стал, старше,
Нет прежнего в Волке,
Питается фаршем,
Но зубы — на полке.

Живёт, любя
Своё лишь «бя-а-а!»

Летает пулей
Из… улья в улей.

Самомнение у Жабы:
«В смысле пения, уж я бы!..»

«…Таких людей, как наш завхоз,
Отметить по заслугам надо:
Он столько в жизни перенёс…»
(Добра к себе домой со склада).

Хотя был из дворняг он вроде,
Шёл в гору светлая башка:
Вилял хвостом при всём народе,
Кусал — исподтишка.

По-разному к славе приходят,
Но всех переплюнул Филипп:
Иные в историю входят,
Филипп наш в историю влип.

Вот чудеса бывают!
Не факт, а анекдот:
Чем больше «забивают»,
Тем дольше он живёт!

Соображеньем поражает:
Аванс давно уже пропит,
А он чуть посоображает —
И вновь, глядишь, сообразит.

Не соберут костей своих
Два друга по несчастью:
Сообразили «на троих»…
С голодной Волчьей пастью.

Подзаработала на бочке
В сберкнижку — и себе, и дочке.
Тут, вне сомнения, одно:
В той бочке — золотое дно.

Кто как, они — при деле:
В курятнике всех съели!

— Какие всюду беспорядки! —
Дрожала борода со зла
У возмущённого Козла:
Козёл не мог попасть на грядки.

Подчинённых шерстит —
Только стружка летит:
У Рубанка мания
Стружкоснимания.

В делах известен — будь здоров:
Чем дальше в лес, тем больше дров!

Природой восхищался дюже:
Рад слиться с нею в первой луже.

Слыл знаменитостью Осёл,
Ослов он многих превзошёл:
Никто в хлеве мощней него
Не мог взреветь «и-о-го-го»!

Из Кочанов — Кочан,
Его бы срочно в чан,
А он сидит, увы,
На месте Головы.

На работе всё зевал,
А в делах — сплошной завал.
Все потеют на завале,
А Митяя — Митькой звали!

Стиль его работы куцый,
Весь засох от резолюций.
Ставит визы он, пока
Наверху своя рука.

Её кредо — знай ползи:
Заползёт, глядишь, в ферзи.