Сергей Виноградов - Сквозь високосный год

А помнишь, как мы шли почти под утро
По городу — впервые муж с женой…
А город спал осенним сном опутанный,
И был для города обычный выходной…

Из окон тёмных вряд ли кто нас видел
Весёлых и счастливых. Жаль, конечно,
Но мы с тобой, конечно, не в обиде —
У них своё. У нас — дела сердечные…

Лишь час-другой и день наступит новый
Обычный день с обычной суетой…
Лишь у меня отсчёт пойдёт по новому —
С вчера закончившейся жизни холостой.

В архивах памяти лежит ещё так много
Всего того, что надо разобрать,
Но с прошлым разбираться уже поздно,
Как невозможно что-то потерять

Того что — не потеряно когда-то…
И не найти того, что не сбылось,
Как не найти сегодня виноватых,
В том, что в том прошлом что-то не сошлось…

Случилось всё так, как тогда случилось…
Жизнь не история — нельзя переписать…
Что сбылось, то давным давно уж сбылось,
Лишь вспомнить бы и внуку рассказать…

…Архивы памяти своей я поднимаю:
На божий свет средь разной чепухи
Не только дни счастливые всплывают,
Но и давно прощёные грехи…

Так может быть, не стоит в днях копаться,
Чтоб внука не пугать — я не такой,
Каким сейчас хочу ему казаться —
Не добрый, не плохой и никакой…

Себя судить, навряд ли, объективно…
Но где же мне найти того судью,
Который бы, как не было б противно,
Жизнь за меня бы осудил мою?

Не упрекайте стариков в любви их странной
К иным вещам, для вас они — лишь хлам…
Ведь в тех вещах вся жизнь их — их приданое,
Всё, что осталось от их милых мам…

Когда-то руки мамины касались
Тех старых, но таких родных вещей…
Они тепло души её вобрали
И в них осталась память прошлых дней…

Они теперь для них — всё что осталось
От жизни прошлой в памяти больной…
В них мама рядом с ними здесь осталась,
Хотя давно ушла в тот мир иной…

Когда-нибудь вы тоже, став седыми,
О маме вдруг начнёте вспоминать,
Как вместе с ней вы были молодыми
И смысл вещей начнёте понимать…

Тебе бы написал, моя старушка,
Но жаль, не знаю адрес на тот свет…
Тогда меня, родная, ты послушай
И не беда, что рядом тебя нет…

Я знаю, видишь ты меня и слышишь
Я ощущаю, что ты где-то здесь,
Я чувствую, как надо мной ты дышишь,
Как колыбельную свою поёшь мне песнь…

Я буду, мама, спать теперь спокойно
Сном маленького мальчика, ведь ты —
Ты снова не уйдёшь, мне сделав больно,
Как в прошлый раз, туда к своим святым…

…Проснулся утром я давно не мальчик,
А мамы моей снова рядом нет…
А на полу, как в детстве, солнца зайчик…
Быть может это моей мамы след?

Над Восточной улицей снова небо хмурится
Дождь, почти по-летнему, льёт как из ведра
Редкие прохожие мокрые, как курицы,
В будках псы цепные лаются с утра.

Нежный звон бубенчиков и коров мычание
С пастухом бредущих в мокрые поля.
На улицу Восточную вернулось утро раннее
И улица проснулась, а с улицей и я…

День новый начинается на улице Восточной
И на других таких же в нашем городке
И всё сегодня будет, как и вчера. Уж точно!
Ни что здесь не меняется — одна вода в реке…

И город этот маленький не зря зовётся Тихвином.
Всё также — век за веком, с утра и до утра
Его шли дни и годы — размеренно и тихо
И так же дождь, бывало, лил, как из ведра…

И только те, кто жили на улицах тех наших,
Куда-то уходили — навечно иногда…
…Теперь я постаревший, и мне уже не страшно,
Ведь я в любимом городе останусь навсегда…

В нашей жизни очень мало
Нам осталось идеалов:
Идеальная жена…
Идеальная война…
Идеальная работа…

И на всех одни заботы:
От дурного спрятать глаза
И от прочего соблазна
Идеальную жену…
Идеальную войну —
Уничтожить на планете,
Чтоб спокойно спали дети…

Никакой другой заботы:
Есть любимая работа…
Есть красавица жена…
Ну, а если вдруг война —
Мы бы с тёщей воевали…
Но я, думаю, едва ли —
Жили б в мире и покое!

…Только мир, увы, устроен
Чуть иначе… Чья вина?
Идеальная жена —
За другого отдана…
Идеальная работа —
Значит, до седьмого пота…
Может, это и нормально,
Что не всё в нас идеально?

О женщинах нельзя писать романы
О женщинах писать должны стихи!
Но мы в рутине будней, как не странно,
К поэзии, и к женщинам — глухи,
Предпочитая мыслить скучной прозой…
На ямбы и хореи нам плевать,
Ведь слово «план» с прекрасным словом «розы»
Нам некогда в приказах рифмовать…

Вздыхает бабушка и пальчиком махровым
Столетней варежки (самой не меньше лет)
Сквозь роспись января в лучах багровых
Пытается пробиться в божий свет….

Совсем устала: «Что ж, ты, окаянный,
Всё затянул»! Мне стало её жаль,
Открыл окно: там лес стоял стеклянный
И даже воздух — звонкий как хрусталь…

Не видел в жизни я такого чуда!
— Эй, бабушка, ну, подивись и ты!
Она лишь проворчала: ох, как трудно
Мне помирать средь этой красоты…

Когда придёт наш час, его мы встретим,
Как подобает встретить смерть в бою,
На вывоз смерти вызовом ответим,
И вспомним мать — её или свою…

И драться до конца. И не сдаваться,
Пока есть силы смерти нас не взять!
А, если силы нет здесь оставаться?
Тогда на смерть нам нечего пенять…

…Не принято за смерть просить прощения
Не принято во всём жизнь проклинать
Нам смерть дана кому-то как прощение,
Кому-то как проклятье и вина…

Спросите сами. Если смерть ответит.
Хотя ответ её нам ни к чему…
Бессмертных нет. А если кто в них метит,
Когда умрут, и сами всё поймут…

Иным поэзия нужна ласкать их слух
Другим поэзия нужна ласкать их глаз —
Но только тем, кто слеп давно и глух,
Нужна красивость слов и пышность фраз…

Но это вовсе не поэзии вина —
Ей не нужна самой случайная любовь…
Лишь та поэзия на жизнь обречена,
Кто ради встречи с ней на всё уже готов.

Готов понять её, готов её принять
Такой как есть, а не в «официале»…
…Её не раз уже пытались изгонять
И запрещать и убивать не раз пытались.