Сергей Виноградов - Сквозь високосный год

Простить за то, что я пока не сделал,
И может, никогда не совершу…
Ищу себя, а нахожу лишь тело,
В котором я, как в крепости, сижу…

Я узник бренности своей до смерти самой
И цепи жизни в тягость мне давно…
Но ведь не для того я есть у мамы
И маме, кто я есть, не всё равно…

И я рождён был вовсе не случайно,
Но для чего? Давным давно забыл…
И даже ангел — мой советник тайный,
Зачем я здесь, увы, не объяснил…

А, может, просто бросить все искания
И просто жить затворником души…
Коль все мы часть вселенского сознания,
Когда уйдём, тогда всё и решим?..

Слетелось вороньё со всей округи
Расселось на ветвях высоких лип
И в окна ворвались совсем не звуки,
Скорее умирающего хрип…

И сразу стало как-то неуютно
И как-то мрачно стало на душе
И небо чёрное от птиц. И это утро
Последним показалось мне уже…

Уж слишком много их — предвестниц смерти
Слетелось проводить в последний путь.
Видать, и впрямь меня заждались черти,
Видать, пора и мне должок вернуть…

Но колокол набатный монастырский
Про час молитвы громко возвестил
И чёрный мир вдруг в белый превратился…
Видать, опять мне Бог грехи простил…

И разлетелось вороньё по миру
Искать других, похожих на меня,
Такую же похожую квартиру,
Того, кто пьёт, как я, уже три дня…

Нет хуже ничего самообмана
Нет хуже ничего пустых надежд
Живём среди словесного дурмана,
И верим в предсказания невежд…

Таков наш мир. Его не переделать.
Он нас сильнее. Мы — его рабы…
И как бы нам свободы не хотелось,
Мы все в оковах собственной судьбы…
Мы фаталисты все. Как не печально…
Причём здесь разговоры про права?
Ведь человек был создан изначально
Как часть природы: как вода, трава,

Как всё живое, Богом для чего-то,
Но не вписались мы в тот божий план…
И Бог оставил нас бесповоротно,
Одним дав Библию, другим вручив Коран…

Но без него нам вряд ли разобраться
В предназначенье нашем. Нет уж сил.
Всё что осталось это только драться…
Только за что? Нам Бог не объяснил.

Пора бы выйти прогуляться
Пора почувствовать весну!
И хватит старым притворяться,
И, прихватив с собой жену,
Пора бы выйти на природу
И дома зонтики забыть,
И позабыв про непогоду,
По лужам бегать во всю прыть
Как в нашей юности когда-то…
Пора бы поозорничать,
Жаль, мы немного староваты,
Чтоб снова с этого начать…
Нас не поймут — весна и люди,
Но, что с нас взять — мы старики!
Так мы по лужам прыгать будем?
А кто что скажет — пустяки…

Какой была та первая весна?
Обычная весенняя погода…
Не помню я. И не моя вина.
В тот первый март
Мне было лишь полгода…
Всё как сегодня. Солнышко светило,
Журчали по дорогам ручейки
И много вёсен мимо проходило.
Тогда же только первые шаги
По первым лужам своей жизни делал
Сегодня этих луж давно не счесть…
Шли вёсны, голова моя седела
И вновь весна. И в ней всё так, как есть…
Их счёт пошёл уж на седьмой десяток —
Похожих друг на друга каждый раз.
Жаль, что нельзя начать отсчёт обратный…
…Март за окном. Опять весна у нас…

Чужая погода, чужая природа,
Чужие леса и чужие поля…
Мы крестики ставили целых два года
В карманных немецких календарях.

Мы ждали приказ. Мы хотели в Россию.
И ждать мы привыкли. Привыкли служить.
И с песней по плацу привычно ходили
И именно здесь научились дружить…

Но вышел приказ. Только где эта радость,
Которая нас не обуяла вдруг?
Уже не ходить нам ни строем парадным,
Не знать, что всегда где-то рядом здесь друг…

Прощай, гарнизон! До свиданья, Бернау!
Мы едем обратно в Россию мою,
Жаль, что оставляем здесь самое главное —
Два года из жизни и юность свою…

Я в этот мартовский, почти, что зимний день,
Впервые не просил себе прощения,
Как и грехов, друзьям не отпустил,
Не жаждая ни мести, ни отмщения…

И если мне вдруг кто-то не простил
Забывчивость мою — так это старость…
Простить меня я тоже не просил
За непонятный запах перегара…

За мат, случайно вырванный из уст,
За пьяный разговор пустой и грустный…
С собой я сам, конечно, разберусь
Без посторонних вздохов и напутствий…

…Самих себя мы можем не прощать,
Иначе Бог останется без дела…
Ну, а друзей? Их надо навещать,
И надо их прощать, как б не хотелось…

По закоулкам снов своих брожу,
А сны мои — сплошные повороты…
Ищу чего-то. Но не нахожу,
А может быть, всю ночь ищу кого-то…

И возвращаясь в жизнь из снов ночных
Я вспоминаю, но чужие лица…
Зачем тогда хожу в чужие сны?
Зачем тогда чужая жизнь мне снится?

И что я потерял давным давно,
Быть может, и не в этой жизни даже?
И что ищу в чужом немом кино
Снов чёрно-белых, но кому-то важных…

Когда найду, а, может, никогда,
Я успокоюсь в снах своих, быть может…
А, может, в снах останусь навсегда
С тем, кто и сам, меня искал в них тоже…

Уж за полночь давно. А сна всё нет.
Похоже, сон мой, снова заблудился,
А может быть на склоне моих лет,
Как молодой, в кого-нибудь влюбился…

И в гости заглянул на час другой
Не прошеным амуром, в чью-то душу…
А ведь и я когда-то был такой —
Влюблялся и себя совсем не слушал…

Так что пенять себе. Давно прошло
То время, когда я не спал ночами…
Теперь же спать пора, но как назло
Флиртует сон мой с чёрными очами…

Ему не до меня. Но я всё жду,
Ворочаясь под тёплым одеялом,
А вдруг ко мне чужие сны придут?
А что ещё мне в старости осталось…

Не пишется. Стихи мои всё чаще
Похожи на агонию души…
В них нет теперь ни строк, ни рифм изящных,
Всё это в прошлом. Впрочем, как и жизнь…

В них больше нет надежды всё исправить,
Так как исправить нет ни сил, ни лет…
И остаётся всё как есть оставить —
Души агонизирующей бред…

Но чтоб потом поэта сумасшедшим
Потомки не признали, не дай бог,
Я сам расправлюсь с прошлым и с прошедшим,
Так, как один расправиться бы смог…