Юн Фоссе - Стихи

Кто-то раскрутил революцию
и все понеслось
пожалуй это центробежная сила
стала причиной
того что больше ничему не осталось места
в постоянно возрастающем
радиусе воздействия власти

у старшей сестры
не было выбора
только забрать обоих братьев в дом-развалюху
и стать им мамой

но тяжко выйти
и тяжко дышать
тридцать лет спустя
когда власть наконец наелась революции до отвала
они стали чужими

небывалой своей любовью
терзает старшая младших
остается ли мамой
превращается ли в сестру

когда старшая еще была младшей
бабушка часто держала ее на руках
сидя в кресле-качалке
чешуйчатом от облезлой краски
В восьмом часу вечера их накрывала тень от
огромного камня
А там и солнце садилось

Если было видно месяц
он стоял уже высоко

словно засветло успевал прокрасться наверх

и вот он уже там
а другой раз почти не виден
разве тонкой каемкой
и то не всегда

тогда в лесу становилось темно
но бабушка говорила:
«леса не бойся, зверей не бойся,
свет заметен только во мраке»

в доме-развалюхе:
старшая сестра сидит на кровати
кладет ладонь маленькому на лоб
капли дождя скользят по стеклу
собираясь в струи

младший утратил речь
забился под одеяло
только желтушное личико наружу
открывая рот
он не в силах издать ни звука
лишь птичий писк

сестра кусает хлеб
жует и жует
разжевывает для маленького
протягивает язык
точно щедрую руку

покуда младший
тает под одеялом
его брат сидит у окна
месяц гнилая деревяшка
солнце сухой подсолнух
звезды
тысячи сказок которых уже не услышать

каждое утро сестра превращается в маму
занимается домом-развалюхой

заделает трещину
появится новая

повесит картину
сорвется другая

вытрет пол
его снова заливает

сесть у окна со старшим
младший истает
сесть рядом с маленьким
месяц останется
гнилой деревяшкой
солнце
сухим подсолнухом
звезды
сказками, которые никто не расскажет.

только сестра
помнила то что было прежде
чем дом-развалюха
рассказывала братьям
про огромный камень на подворье
там был мох на вершине
скользко, слишком скользко
хотела поделиться печалью:
на камень так никто и не забрался,
а теперь
он только память
старший сказал печально
с ним это обычное дело
говорит печально,
но не думает печально
думает печально,
но не понимает
просто говорит
не вдаваясь в детали

даже если дашь волю чувству ночь останется тихой
дымка утра идет в обмен на звуки клаксона

Да и в других домах
распускается смерть
белыми лепестками

деревья поднимают тяжелые смоквы
ветки тянутся в комнату через открытые окна

кто-то прижал листву к губам
лепесток к перу

иду домой из дома твоего
в рассветном марте
и замечаю, как улицы сближаясь
жмутся к ногам моим как будто
удивленно и ревниво
я останавливаюсь им даю пройти
и позволяю обнаженным холодным улицам
осторожно
засунуть свои руки внутрь меня
согреться в полумраке твоей спальни который
продолжает
окружать меня сияньем голубых звенящих звезд
и вырвались из тела твоего, когда мы
любили друг друга, и спрятавшись под одеялом
ты улыбалась из-под челки звездам которые
бледнели падая дугой сквозь темноту
и исчезали в моем теле
врезаясь в мою плоть

я знаю
мне не место здесь
я из другой эпохи
из времени, когда улицы были
серой водой, по которой наши формы
постоянно рвались к берегу

я оборачиваюсь
вспоминаю столики в кафе, где мы сидели
и ночи были так теплы

я верность сохранял дороге, по которой уходил
мне было так же далеко до звезд
как звездам до меня

Стихи публикуются с любезного разрешения автора.
я пересекал нил
держась рукой за фальшборт
но знаю
я из другой эпохи, из тех времён, когда ты
стучалась мне в окно
и мне казалось, что ты стоишь
исчезнув со мной рядом
по обе стороны от тела твоего
расходились бесконечные дороги сплетясь вновь
на другом конце света
я думаю тебя
как думают о человеке, что всю ночь не спал
и охранял растущий одиноко цветок
я думаю тебя как думают о том
кто слишком много ждал от смерти
не осмелится никто ударом ее выбить из твоих
объятий

Мои главные годы
да и прочее прошлое
только с виду далеко
на самом деле оно под боком
может запросто взять меня под руку стоит уснуть
и тотчас все тяжелое и ненужное
меня отпустит
в такую ночь как вот эта я свободен
волен выдумать для себя любую дорогу
не стану лгать
я вешу все меньше и меньше
я уже почти парю над землей
и ускользаю из бытия
словно я
отломил себе перышко от одеяния мертвых
и все постиг

долго держа его в пальцах
выучился им пользоваться
и усвоил что и к чему

моя жизнь
была — светозарный замок
неприступный неуязвимый он застил небо
но еще ребенком
еще не умея ни читать ни писать
я понял секрет
можно встать на пригорке в полумиле от дома
обернуться прищуриться
и тогда его стены и башни
уместятся между большим и указательным пальцем
я сжимал их медленно-медленно
и раздавливал словно пурпурную ягоду
даже теперь все еще слышу тот звук
чувствую как сок течет по запястью
ощущаю как перекатывается косточка
туда-сюда между большим и указательным пальцем

А может ее история — исповедь
предельность
обязанность (любого людского сердца)

Однажды исполнятся все эти дни
с их обстоятельствами, а дальше
за мигом сострадания
неприступные области
тихие, альтернативно темные области

она уже не будет мамой
а у нас будут проблемы
например как помнить и как забывать

Став образом она станет образом
а у меня каждый образ
разный / раньше был только один