Юрий Агеев - Родник пробивается в скалах

Бьёшь баклуши на работе, —
До зарплаты как дожить? —
И ещё не старый, вроде,
А куда исчезла прыть?

Годы мчатся неуклонно,
Скоро пенсия
— и что ж?
Сиганул бы я с балкона,
Да на землю упадёшь.

Но все беды, словно мыши,
Убегают в никуда,
Если дождь идёт по крыше,
С потолка течёт вода.

Если с крыши, если с крыши
Тихо капает вода…

Вот взять бы и расколдовать
Звон капель, дробь в окно,
И записать в свою тетрадь
Решенье хоть одно.

Но вместо слов дыханьем снов —
Нет сил их удержать, —
Смывая пыль со всех основ,
Дожди идут опять.

С десяток столов и стойка,
Где борщ, котлеты, компот,
А хлеб — хватай его столько,
Сколько рука наберет.

Прибавишь стакан сметаны,
И всё это на поднос,
И дешево, как ни странно,
И съесть это — не вопрос.

Подсядешь к окну, и сыто
Икнешь полчаса спустя.
Столовая общепита,
Живу, о тебе грустя.

Погиб поэт, но есть другой,
Не менее опасный,
Его недрогнувшей рукой
Написан стих ужасный.

Он забияка и фрондёр,
Гроза кокеток светских,
Поклонник демона и гор,
И шуток изуверских.

Им недоволен царь и двор:
Откуда столько понта?
Идет душок с Шотландских гор
От прадеда Лермонта.

Ему и ссылка — не беда,
Он взял себе в обычай
Хлестать, как будто спирт — вода,
С приятелем Казбичем.

Между боями сочинял,
Публиковался редко,
Подозревая, что попал
К жандармам на заметку.

Жил, вынося свою тюрьму,
Поглядывал на тучи,
И зло наскучило ему,
И он ему наскучил.

И пулю предпочтя ножу,
Помедлил на мгновенье,
Сказав: «Печально я гляжу
На наше поколенье».

О том же, как погиб поэт,
Как чтим он в каждой сакле,
Сказал литературовед
Андронников Ираклий.

Белее всех снегов с вершин Кавказа,
Зарёю алой тронутое чуть,
Лицо её, чуть скрытое от глаза
Платком, светилось, обнажая суть.

Из-под ресниц, синей аквамарина,
Пылал огонь, в груди стесняя вдох.
Горянку на Руси назвали Ниной,
Там, где Всевышний не Аллах, а Бог.

Где безмолвье жило до поры,
Пустота заменяла сознанье,
Мастер слов созидает миры,
Как Господь создавал Мирозданье.

В Прометеевом горном краю,
Где случалось ещё не такое,
Дарит он гениальность свою
Тем, кто, может, того и не стоит.

Все другие дела отложив,
Не отмеченный славою вящей,
Он своим вдохновением жив, —
Человек и поэт настоящий.

Вот и память о нём занесли,
Как снега, бесконечные годы…
А по небу летят журавли,
Точно строчки его перевода.

Системы разрушены, век на нуле,
Иные правители,
Но я не в союзе, компашке, в числе,
А в дальней обители.

Хотя отношенья с Союзом писак
Приятельские,
Они на дела не влияют никак
Писательские.

Владеют умами и финн и калмык,
Тунгус изощряется,
Но это меня, хоть меняют ярлык,
Пока не касается.

Пусть ищут пути и в добре и во зле,
Вещают пророчества,
Но есть утешенье: на этой Земле
Честней одиночество.

Сквозь усыпляющую дробь
Идет строка: «Спасибо Вам…»,
И мысль: «Смотри, не засиропь
Слова!» —
С опаской выплыла.

Что напишу и что смогу,
Чью отогрею душу я,
Коль слов и рифм не берегу,
А если трачу — лучшие?

Зажег свечу. Со стен — глаза
Высоцкого и Галича
Мне смотрят за душу и за
Грядущие ристалища.

Мне кажется, я ждал письма,
Вот только к а к отвечу я?
За все бессонные дома
Тебе спасибо вечное!

Ему прилечь бы в сладкой дрёме,
Чтобы наутро стать собой,
Но свет тернист и неукромен,
А тьма стремится стать судьбой.

Несутся облака, не споря,
Ветрам попавшие в аркан,
Туда, где припадает к морю
Мой край, скалистый Дагестан,

Туда, где пики режут шквалы
Лихих ветров из ночи в день,
Туда, где эхо и обвалы,
И где живёт свободы тень.

Я сам, придя на эту Землю,
Слегка растерян был и глуп,
И истинам затёртым внемля,
Не размыкал, по счастью, губ.

Но прозревая очень скоро
Учений зыбкую мораль,
Предпочитал морали горы,
Горизонтали — вертикаль.

От поражений неминучих,
От самомненья и страстей, —
Меня от бед спасали кручи,
Ведя тропой меж пропастей.

И в высь иного небосвода
Смотрю теперь из суеты,
И там живёт моя свобода, —
Свобода мысли и мечты.

И струйка чистейшая льётся
Сквозь мрамор, базальт и гранит.
Так слово поэта пробьётся
И души людей напоит.

Одни твердят: — Ах, как он был велик!
Другие: — Патриот родного края!
Так говорят, когда иссяк родник:
«Какая в нём вода была живая!..»