Елена Заславская - Бдыщь-мен и Ко

Каждый день я пишу по странице в Livejournal, ведь рассказ о смерти интересней ее самой. Кто глаза твои, будто крыжовник, зеленые, колючие и кислые поцелует весной, на исходе жизни?

Каждый день я пишу по странице в Livejournal, и, ставя точку, я думаю о нас.

Мой рабочий стол, если взглянуть приближенно, не только внешне похож на небо и пора завер­шить сеанс.

Пусть суровые братья твои, пролетарии, разорвут твое тело, под барабанный бой.

Дзинь-Лянь, я хотела все бросить к чертовой матери, но вечером жму на power, — вспыхивает монитор и в каменном кубе комнаты — я единственная живая тварь, мыслю, пишу, сливаюсь с компом.

Прости, что убила тебя, Дзинь-Лянь!

Дороги, которые нас выбирают,

Давно пролегают

За пределами рая,

За пределами дома,

За пределами детства,

Где все знакомо.

И с каждым ударом сердца

Мы удаляемся в лес,

Где с кисельными берегами

То ли Стикс, то ли Донец,

То ли река, что зовется Луганью.

И каждый из нас горяч и отчаян.

И мы то брассом, то баттерфляем

Плывем, и каждый представляет, что он Чапаев.

Мы станем рыбам

Удобным кормом,

Мы станем илом,

Мы станем торфом,

Мы станем мифом,

И анекдотом...

Но кто-то все-таки выплывает,

И слава Богу.

И он проложит свою дорогу

В одно из прекрасных утр,

Проснешься ты стар и мудр,

Встанешь с кровати, устав

от ночных Камасутр,

Накинешь халат на плечи,

Возьмешь свою джезву,

Заваришь себе покрепче,

Сядешь в кресло.

Что еще нужно

Для полноты бытия?

На поверхности кружки

Темная полынья.

Затягиваясь поглубже,

Как в фильме Джармуша,

Ты падаешь в омут,

Пока за плечо не тронут.

Что гадать на кофейной гуще

Кто виноват? — Пушкин!

Что гадать, почему ты никем не понят!

Потому что ответов нет

Или они банальны,

Потому что счастье —

Это то, что сейчас,

И каждый рассвет,

Заходящий в спальню,

На шаг приближает твое «Прощай».

В нашем промышленном городе,

в колыбели Донбасса,

Где, как сказала премьер:

Шахтер — престижная мужская профессия,

Мой отец — философ и флибустьер,

Только такой и может вырастить принцессу.

Стащив у него полкорабля,

На бревне в подворотне,

Я затягиваюсь, и земля

Раскрывает свои горизонты.

Рядом со мною мой мальчик

Из параллельного класса —

Двоечник, джентльмен удачи,

Юн и особо опасен.

Зовут его Саша Пушкин, с глазами темными как антрацит,

Мы с ним в одних наушниках,

Наш crystal ship несется на риф!

В пьяной драке в какой-то пивнушке Сашка будет убит...

Не найдут виноватых.

Не будет Дантеса.

И мгновений чудных не будет.

Поплачет его принцесса и позабудет.

Это было давным-давно Он меня пригласил в кино,

На последний сеанс, на последний ряд,

Я помню, губы мои горят,

Где-то рядом хрустит поп-корн,

Шон Коннери мчит на своем авто,

И целая жизнь вмещается в час,

И проносится мимо, потом сквозь нас.

Он как Джеймс Бонд

Меня берет в оборот,

Он как Джеймс Бонд

Меня целует рот в рот.

Я помню нашу фабрику грез,

Но double agent — double crossed...

Завтра все разлетится к чертовой матери,

Завтра его безголовее тело найдут в вентиляторе

Заброшенной шахты на берегу Луганки

И в ней отразится луна Касабланки.

Возле меткомбината находился пивбар

С поэтическим названием «За металл».

Какой-нибудь сталевар,

Уставший, голодный,

После свидания с домной

В своей преисподней

Опрокидывал там 100 грамм,

Потом еще и еще,

Теряя счет,

И горячий нектар,

Обжигая гортань

Делал его свободным,

Превращая в поэта...

Душа отслаивается от тела.

Что это — остановка сердца

или остановка мгновения?

Или и то и другое одновременно?

Он бродит между мирами

О чем-то спорит с ментами,

Требует от них доказательств существования Бога,

Цитирует Канта.

И ангелы в черных тогах

Хохочут над жалким комедиантом,

И только кровавая Мери

Роняет над ним слезинку.

Сержант-экзорцист говорит: «Delirium tremens»

И осеняет его дубинкой.

Инга, ты помнишь день,

Когда завяла сирень?

Когда Кровавая Мери запуталась в сетке вен?

И как мы бредем через площадь Героев ВОВ

В твой дом, а может в любовь,

А может быть, — вон,

Вон из этой жизни, где правит постылый быт,

Пойдем туда, где нас не найдут,

ни родители, ни менты,

Где вечный май, и где не вянут цветы!

Здравствуй, мой Бродский!

Давай поебемся по-скотски.

Ты далеко, а я здесь в глуши Камбродской,

Это не ссылка, но все-таки захолустье.

Помню глаза твои полные страсти и грусти.

Ты заходи, и, быть может, печаль отпустит.

Кто я? Да я же твоя Трагедия,

Сестра твоя или Сестра Милосердия,

А может быть просто Ведьма я,

А значит, душа моя продана,

Проклята, Поэзией изуродована.

Я бы к тебе и сама, я не гордая,

Да только не знаю я адреса,

Рай, пустота, — кто признается...

Параллельные линии хоть где-то пересекаются?

Я постелю нам постель, или на пол брось меня,

Я не хочу на бумагу, хочу на простыни,

А, все одно, — в горизонтальной плоскости.

Стань моей осью Иосиф!

Начнись ниже пояса

И завершись где космос!

Мой родной город,

В котором Ангелы-эмо бродят

Под трамадолом,

А клуб ночной

Зовется Армагеддоном.

Мой родной город,

В котором

Вместо Голгофы террикон

Из пустой породы,

А вместо икон биг-морды,

Мироточащие Луга-новой.

Мой родной город,

В котором

Ловцы человеков — порно-бароны,

Доллар — пропуск во все коридоры,

Где звезды ценят — лишь на погонах,

Быть поэтом здесь хуже, чем вором!

Да будь ты хоть стар, хоть молод,

Хоть суперстар или так,

попрыгунчик с поп-корном,

Ты узнаешь, что значит голод,

Будешь ртом хватать кислород, но

Не сможешь дышать свободно.

Потому что он наступает тебе на горло,

Твой родной город.

Мой родной город

Сидит на игле Газпрома

Пропитанный потом, кровью,

Нефтью и спермой,

Мой родной город,

Забытый богом,

Вскормленный смертью,