Фарид Аттар - Логика птиц

«Нафс мой — враг мой, — сказала другая, —
как мне идти со спутником-разбойником?
Никогда собачий нафс не подчинялся мне,
даже представить не могу, как избавиться от него.
И волка в поле я обучал,
а эта красивая собака не поддаётся мне.
Я удивлен, почему этот неверный
противостоит его же знакомому».

«О ты! В твоём мешке нафс отлично устроился,
этот пёс топчет себя, словно землю.
Твой нафс — крив, одноглаз,
эта собака и неверна, и слаба.
Если кто-то льстиво хвалит тебя,
твой нафс расцветает благодаря этой лжи.
Для такой собаки надежды нет,
переполненная ложью, она не исправится.
Сначала была просто бездарность,
наивная, без сердца, но и без небрежения.
В середине — лишь отчужденность,
и ветка безумия — в молодости.
А под конец, с наступлением старости —
душа в отупении, одряхлевшее тело.
С подобной жизнью, столь украшенной глупостью
разве может очиститься этот нафс?
Раз с начала и до конца всё упущено,
значит, бездарным будет итог.
У этой собаки полно рабов в этом мире,
но разве можно быть у неё в услужении?
Пока жив нафс, существование — не из приятных,
ибо твой нафс — это ад, полный огня.
То полон жгучим адским огнём,
то высокомерием, что зимней стужи страшнее.
Хотя, в общем, ад не столь плох,
ведь в нём — всего одна пара крайностей, пламя и лёд.
Сотни тысяч сердец погибли от горя,
а этот неверный пёс всегда невредим».

Некому могильщику отпущены были долгие годы.
«Скажи что-нибудь, — велел ему Спрашивающий. —
Всю жизнь ты выкапывал землю для гроба.
Что удивительного обнаружил ты под землёй?»
Ответил могильщик: «Видел я только то,
что семьдесят лет собачий мой иафс
наблюдал, как роют могилу, и не умер даже на миг,
не поклонился ни при одной молитве моей».

«О здесь собравшиеся! Если все неверные соберутся, —
однажды ночью воскликнул Аббас, —
и затем чистосердечно
примут веру наглых туркменов [186] Разбойничьи набеги туркменских племён одно время были бичом для персов, а слово «туркмен» являлось символом жестокости. ,
то это — возможно. Однако пришли
сто двадцать тысяч с лишним пророков для того, чтобы
этот неверный нафс на миг
сделать верным, — или же бездарно он сгинет.
Им не удалось сделать это — значит, таков закон.
Так зачем же столько разнообразия?» [187] Разнообразия досужих мнений и споров по этому вопросу.
Можно сказать, мы все, целиком, неверному нафсу подобны,
внутри самих себя неверных воспитываем.
Неверный — это непокорный нафс,
не так просто прикончить его.
Двумя путями [188] Речь идёт о разгуле желаний, связанных с пристрастием к еде и сексу. нафс получает поддержку,
будет чудом, если он уничтожится.
Сердце — бессменный всадник на коне мира,
днем и ночью собачий нафс — его собеседник.
До тех пор, пока всадник гонит коня
на охоте, собака бежит с ним бок о бок.
В той же мере, в какой сердце у Владыки душ всё берёт,
и нафс заберёт всё у сердца.
Обуздавший мужественно эту собаку
в обоих мирах льва арканом поймает! [189] Высшая похвала чьей-либо отваге, храбрости.
У подчинившего себе эту собаку
даже с пылью на его туфлях никто не сравнится,
у накинувшего тяжкое ярмо на шею этой собаке
даже прах лучше крови всех прочих.

Некий пир в драной одежде брёл по дороге.
Вдруг приметил его падишах.
«Эй, ты, в лохмотьях! Кто из нас лучше, я или ты?» — крикнул правитель.
«Молчи! Не рассуждай, о незнающий», —дервиш воскликнул.
«Не подобает нам хвастаться,
бахвалится только тот, кто не знает,
ибо твоя душа веру не узнала в лицо,
и твой нафс из тебя сделал осла.
Раз уж на то пошло, я скажу: безусловно,
такой, как я, лучше сотен тысяч тебе подобных.
И помимо этого оседлал тебя тот осёл, о эмир!
В плену ты под ним.
Днём и ночью он тебя взнуздывал.
Потакая желаниям, ты ему подчиняешься.
Исполняешь его прихоти, о ничтожество,
хорошо или плохо, и только на это способен.
Когда я постиг тайну веры,
ослом я сделал собачий свой нафс.
Едва нафс стал мне ослом, я его оседлал.
Собачий нафс сидит на тебе, а я — на нём.
Раз мой осёл тобой погоняет,
то такой, как я, превзошёл тебя в сто тысяч раз.
О! Так ты рад своему собачьему нафсу!
Похоть охватила тебя словно огонь.
Сила похоти унесла твою честь,
лишила мощи и сердце, и душу, и тело твои.
Помутнение зрения, глухота,
старость, отупение, дряхлость ума —
эти и сотни подобных недугов — войска,
которые у царя смерти на службе.
Войска днём и ночью на марше,
возглашают они: «Эмир наш в пути!»
Когда со всех сторон подступят войска,
приостановитесь и ты, и твой нафс.
Как крепко ты с нафсом-собакой сдружился,
вот ведь увеселение устроил себе.
Его удовольствиям подчинил ты себя,
в его власть себя ты отдал.
Когда окружит тебя царь своими войсками,
разобщат они тебя с собакой, а собаку с тобой.
Если отделитесь вы здесь друг от друга,
печалью вам обернётся разлука.
Но не грусти из-за мимолетности общения в этом мире,
в аду воссоединитесь вы радостно!»

Две лисы, повстречавшись друг с другом,
от восторга спарились.
Шёл по полю некий хосров [190] Султан, принц или просто знатный человек. с соколом и гепардом,
да и обеих лис прихватил.
«О ищущий норку! — спросила самка самца. —
Скажи! где же снова мы встретимся?»
«Если будет нам доля от жизни, — ответил тот, —
ещё свидимся в лавках скорняков города».

«Демон гордости, — сказала другая, —
пересечёт мне дорогу.
Не совладаю я с ним, я очень слаба,
и сожмётся от горечи сердце.
Как же от демона мне избавиться,
дабы оживить вином познания сердце?»

«А пока с собачьим нафсом ты носишься, — сказал Удод, —
и демон будет скакать пред тобой.
Кокетство демона — из-за твоего лицемерия,
в тебе каждое желание — один демон.
Едва удовлетворишь одну свою прихоть,
сразу рождается в тебе сотня демонов!!
Печка мира подобна тюрьме,
вся она — владение демонов.
Уходи ты из их владений,
чтобы никто не тронул тебя».

Подошёл к салику [191] Салик — следующий духовному пути; суфий. некто упускающий
и долго жаловался ему на дьявола.
«Дьявол обманом с пути меня сбил, — рассказывал, —
очернил мою веру коварно».
«О мой дорогой, благородный! — салик ответил. —
Перед тобой демон и ко мне заглянул.
Жаловался на тебя, весь расстроенный,
посыпал из-за твоей тирании землёй голову.
Говорил: "Весь мир — это моё владение,
не угоден мне тот, кто с ним враждует.
Скажи ему: встань на путь
и убери руки от моего мира.
Я мешаю ему веру желать,
ибо он крепко за мой мир держится.
Тот, кто покинул моё владение,
становится мне безразличен, и всё"».