Фарид Аттар - Логика птиц

«Любовь к Нему достойна и ценна для меня,
пока я жива, — сказала другая. —
Сижу я ото всех в отдалении,
признаваясь Ему в любви непрерывно.
В миру я всех уже повидала, отдалилась ото всех,
кроме Него, с кем я ещё могу связаться?
Достаточно мне только переживания любви к Нему,
ведь не каждый выдержит это переживание.
Любовь к Любимому меня сводила с ума,
словно душа более ни на что не годна.
Настал час перечеркнуть душу.
Выпить бокал вина в честь Возлюбленного.
Наполнить глаза и душу светом Его красоты
и объять воссоединение [265] Один из особенных оборотов Аттара, встречающийся в тексте и далее. Так как речь идёт о духовной реальности и духовном опыте, то, конечно, объятия — это метафора. Вероятнее всего, птица говорит о возможном «охвате» содержания опыта, т. е. о сочетании субъективной и объективной составляющих состояния. В рассказе о танцующем в лесу среди зверей безумце, который приводится далее в поэме, Аттар останавливается на этом моменте следующим образом. Его хал [т. е. общее состояние, но возникшее как результат ниспослания высокого состояния — иначе бы употреблялось макам] был странен, ибо каждый миг его хал [субъективная составляющая] содержал в себе хеш [объективная составляющая] стоящих у порога [характеристика макама, к которому внезапно оказался причастсн герой рассказа]. — Прим. изд. с Ним!»

«Нельзя взыванием и хвастовством, — сказал Удод, —
стать собеседником Симурга на Кафе.
Не признавайся в любви к Нему с каждым дыханием,
ибо Он за гранью возможности любого.
Если подует ветерок удачи,
поднимется занавес с дела.
Он легко тебя унесёт по Своей дороге,
усадит человека в Своём покое.
Любовь с твоей стороны для Него — обуза.
Любовь с Его стороны, вот это — дело».

Когда этот мир Баязид покидал,
ночью его увидел один мюрид в своём сне.
«О почтенный пир,
каким образом ты миновал Мункира с Накиром? [266] Имена ангелов ужасающего вида, допрашивающих покойного сразу после похорон. »
«Когда те двое в своей славе, — он ответил, —
спросили такого, как я, ответил я им: "О Господи!
Ни вам, ни мне никогда не обрести совершенства,
чтобы точно ответить на этот вопрос.
Ибо если скажу, что он — мой Бог,
то эти слова будут только желанием.
Но если отсюда вы возвратитесь
к Владыке и Его спросите обо мне,
и если Он меня рабом назовет — то вот дело!
И будет слава на мне, как на рабе Господа.
Ведь если Он не причислит меня к своим слугам,
если оставит меня в моих же оковах,
то какой толк оттого, что назову Его Господом:
Он не посмотрит на меня как на раба своего.
Раз не являюсь Ему рабом, не хожу в оковах Его,
то незачем похваляться и господством Его.
Я преклоняюсь перед господством Его,
но лишь Он меня может признать как раба своего"».
Если влюблённость исходит от Него,
это значит, что ты стал достоин Его любви.
Любовь, исходящая от тебя,
твоего лица лишь достойна, узнай это.
Если Он выказывает любовь, тебе — радостно,
от этой радости огнём сможешь стать.
Лишь это имеет значение, о незнающий!
Но не дано это постигнуть бездарным.

Был некий дервиш измучен любовью,
от любви был словно беспокойный огонь.
И душа у него сгорела от жара любви,
и от жажды души язык у него горел.
Пламя души охватило сердце,
великие сложности у него появились.
Беспокойно он шёл по дороге
и в слезах причитал:
«Душа и сердце сгорели от зависти,
до каких пор мне рыдать, все слёзы сгорели».
«Перестань, не обманывай, — раздался тут голос, —
неужели надеешься через хвастовство с Ним связаться?»
«Не я влюбился в Него, — возразил дервиш, —
нет сомнений, что это Он связался со мной.
У такого, как я, нет ни скорлупы, ни ядра,
как мне любить такого, как Он?
Ничего сам я не сделал, а всё, что я делал, было делом Его.
Когда сердце заполнилось кровью [267] То есть страдание достигло невыносимой силы. , Он выпил её. Вот и всё».
Раз Он ответил на любовь, к Себе подпустил,
будь осторожен, не возгордись.
Кто ты, чтобы в этом великом деле
даже на миг шагнуть за пределы своего коврика? [268] Персидская поговорка, означает «перейти грань», а в грубом варианте — обнаглеть.
О раб, если Он тебя полюбил,
то с тобой, сотворенным, Он уже непрерывно играет в любовные игры.
Ты — никто, от тебя ничего не зависит,
исчезни, оставь Ему себя самого.
Если же начнёшь проявлять «себя» в этом деле,
потеряешь и веру, и душу.

Однажды ночью взгрустнулось Махмуду,
отправился он к банщику в гости.
Хитрый хозяин усадил Махмуда на пепел —
хворост он в огонь положил.
Быстро поставил зачерствелый хлеб перед гостем.
Шах протянул руку и перекусил сухарём.
«Если банщик будет в эту ночь жаловаться,
отрежу ему голову», — подумал Махмуд.
Наконец, когда шах собрался уйти,
банщик его спросил: «Ну, видел местечко моё?
Ты видал, где я сплю, чем питаюсь, каково жилище моё,
стал ты моим незваным гостем.
Если ещё раз захочешь визит нанести — собирайся быстро
и вступай споро в путь без раздумий.
А если не желаешь видеть меня, радуйся
и банщику говори: "Бросай хворост радостно".
Я не больше тебя и не меньше,
я — никто, чтобы мне равняться с тобой».
Шаху мира понравились эти слова,
ещё семь раз у банщика побывал он в гостях.
В последний визит шах сказал банщику:
«Попроси же у шаха мира что-либо!»
«Если бедняк выскажет просьбу, — сказал банщик, —
шах исполнит его желание?»
«Скажи мне свою просьбу, — шах ответил, —
бросай эту печь, живи, словно шах».
«Я лишь хочу, чтобы шах иногда
меня навещал, становясь моим гостем, — банщик ответил. —
Для меня жить по-царски — это видеть султана.
Прах с его ног — корона для моей головы.
Подобных тебе правителей много,
но какому банщику удавалось такое?
Сидеть с тобой от печки поблизости
лучше, чем стать владельцем огромного сада.
Если счастье показало мне лицо в печке,
покинуть её значит в неверность упасть.
Если увижу тут тебя,
её не променяю и на оба мира,
если на мою печку твой свет упадёт.
Ценнее тебя нет ничего, чего бы желал я.
Ни царства не надо мне, ни жить, как царю,
все, что я прошу от тебя — это ты.
Ты есть шах, и достаточно этого. Но для меня не будь шахом,
заглядывай запросто иногда ко мне в гости».
Тебе нужна Его любовь, вот твоё дело,
и твоя доля — горе, вот твоё затруднение.
Если любовь в тебе есть, то проси взаимности у Него,
и не переставай просить, словно ребёнок, за юбку дёргающий.
Безусловно, и Он о Своих детях грустит.
Хотя море — у Него единственного, но каплю Он просит и у другого.