Шицзин

В шубах овчинных идут они в ряд...
Шелком пять раз. перевит ваш наряд,
Яства отведать от князя домой
Мирно уходят, и радостен взгляд.

Шубы из шкурок барашка новы
Шелком прострочены белые швы...
С видом довольным из княжьих ворот
Яства отведать выходите вы.

Шелком прошитая шуба добра!
Взгляд благосклонен — ведь кушать пора.
Шелком пять раз ваш наряд перевит —
С княжьего вышли степенно двора.

Гулко грохочет гром —
Там. от Наньшаня на юг.
Как ты ушел? Ведь гроза кругам!
Ты отдохнуть не посмел, супруг!
Милый супруг мой, прошу об одном:
О, возвратись же скорей в наш дом!

Гулко грохочет гром —
Там, где Наньшаня склоны круты.
Как ты ушел? Ведь гроза кругом!
Но задержаться не смеешь ты.
Милый супруг мой, прошу об одном:
О, возвратись же скорей в наш дом!

Гулко грохочет гром —
Там, у Наньшаня, внизу.
Как ты ушел? Ведь, гроза кругом!
Дома побыть не посмел в грозу.
Милый супруг мой, прошу об одном:
О, возвратись же скорей в наш дом!

Слива уже опадает в саду,
Стали плоды ее реже теперь.
Ах, для того, кто так ищет меня,
Мига счастливей не будет, поверь.

Сливы уже опадают в саду,
Их не осталось и трети одной.
Ах, для того, кто так ищет меня,
Время настало для встречи со мной.

Сливы опали в саду у меня,
Бережно их я в корзинку кладу.
Тот, кто так ищет и любит меня,
Пусть мне об этом скажет в саду.

Сколько малых звезд на небосводе!
Ярких — три иль пять на весь Восток.
К князю я спешу, лишь ночь приходит..
С князем я — рассвета близок срок...
Звездам дал иное счастье рок.

Много малых звезд на небосводе,
Светит Мао, Шэнь уже видна [21].
К князю я спешу, лишь ночь приходит,-
Одеяло принесет жена...
Звезд судьба и наша — не одна!

Так с Цзяном сольется протока волна...
Та девушка шла к жениху.
С собою нас брать не хотела она [23],
С собою нас брать не хотела она,
Потом стосковалась одна.

Так воды сливаются за островком...
Та девушка шла к жениху.
С собой ты нас взять не хотела в свой дом,
С собой ты нас взять не хотела в свой дом,
Была ты нам рада потом.

Тэ [24]в Цзян возвращает поток своих вод...
Та девушка шла к жениху.
Она собралась, только нас не берет,
Да жалко ей стало, что нас не берет,
И свищет теперь и поет.

Убитая лань на опушке лесной,
Осокою белой обвил ты ее.
У девушки думы на сердце весной —
О юный счастливец, пленил ты ее.

В лесу низкорослый дубняк шелестит.
Убитый олень на опушке лежит,
Он белый осокой вокруг перевит.
А девичья прелесть, как яшма, блестит.

«Потише, потише, не трогай меня,
Коснуться платка не позволила я,
Не трогай — залает собака моя».

Как дикая вишня густа и пышна!
Одетая ныне в цветочный наряд...
И разве не скромная строгость видна
В строю колесниц этой внучки царя?

Как слива и персик густы и пышны!
Цветы распустились сегодня на них.
То внучка Пин-вана [25], невеста-краса.
Сын циского князя [26]— царевны жених.

Что нужно тебе, чтобы рыбу удить?
Из шелковых нитей витая леса! [27]
Сын циского князя — царевны жених.
То внучка Пин-вана, невеста-краса.

Как пышно разросся камыш над рекой...
Пять вепрей убиты одною стрелой...
Вот, Белый наш тигр, ты охотник какой!

Густой чернобыльник стоит как стена.
Стрела — пятерых поразила одна...
Вот, наш Цзоу-юй [28], ты охотник какой.

Так кипарисовый челн уплывает легко —
Он по теченью один уплывет далеко!
Вся я в тревоге и ночью заснуть не могу,
Словно объята тяжелою тайной тоской,—
Не оттого, что вина не нашлось у меня
Или в забавах найти б не сумела покой.

Сердце — не зеркало, всей не раскроет оно
Скорби моей, что таится в его глубине.
К братьям пойти? — Но и братья родные мои
Быть не сумеют надежной опорою мне!
Как я пойду им поведать печали одни,
Зная, что встречу у них лишь неправедный гнев?

Сердце мое — ведь не камень, что к почве приник,
Сердце мое ведь не скатишь, как камень с холма!
Сердце мое — не вплетенный в циновку тростник,
Сердце мое не свернуть, как циновки в домах!
Вид величав мой, поступки разумны всегда —
В чем упрекнуть меня можно? Не знаю сама.

Сердце мое безутешной печали полно.
Толпы наложниц меня ненавидят давно!
Много теперь я познала скорбей и обид.
Сколько мне тягостных бед испытать суждено!
Думы об этом в глубоком молчанье таю.
Встану и в грудь себя бью — не заснуть все равно.

Солнце на небе, и месяц по небу поплыл —
Мрак, почему не луну ты, а солнце сокрыл?
Точно нечистой одеждой, тоской облеклось
Сердце мое, и печаль мою сбросить нет сил.
Думы об этом в глубоком молчанье таю,
Птицей бы я улетела, да не дано крыл!

Одежда на вас зеленого цвета,
Вы желтый мой шелк для подкладки избрали.
Печаль моего одинокого сердца —
О, где же конец постояной печали?

Супруг мой, одежду зеленого цвета
На желтой сорочке вы носите всюду.
Печаль моего одинокого сердца —
О, как же тоску и печаль позабуду?

Одежды — зелеными были шелками,
Шелка для одежд выбирали вы сами.
Я, древних людей вспоминая, стараюсь
Себя уберечь от вины перед вами.

Я в холст облекаюсь то в тонкий, то в грубый,
Мне в стужу согреться под ним не под силу.
Я, древних людей вспоминая, стараюсь
Вновь дух обрести в своем сердце унылом.

То ласточки, вижу, над нами летают кругом,
Их крылья неровные, вижу, мелькают вдали.
Навеки она возвращается ныне в свой дом!..
Ее провожаю до края родимой земли.
И вслед ей смотрю я, уж взору ее не догнать,
И слезы мои, изобильны, как дождь, потекли.