Шицзин

Едет назад меж полей колесница моя,
Вижу, как пышно желтеет пшеница кругом.
Помощь мне надо искать у сильнейшей страны [80],
Кто мне опора, найду я прибежище в ком?
Вы, о вельможи! И вы, благородства мужи!
Не осуждайте напрасно княгини своей.
Много советов, я знаю, у нас, но для Вэй
Лучше их всех исполнение воли моей!

Полюбуйся на эти извивы у берега Ци [82],
Что так пышно одеты бамбуком зеленым, густым.
Благородный и тонкий душою есть друг у меня —
Точно резаный рог, что обточен искусным резцом,
Как нефрит ограненный, до блеска натертый песком!
Величав он собою, степенен и важен на вид,
Он достоинства строгого полон и нравом открыт.
Благородный и тонкий душою есть друг у меня.
Мне его не забыть, он вовеки не будет забыт!

Полюбуйся на эти извивы у берега Ци!
Бирюзово-зеленым бамбуком одета вода.
Благородный и тонкий душою есть друг у меня —
Два прекрасных нефрита в ушах его блещут всегда
И расшитая яшмою шапка его, как звезда!
Он степенен и важен, собой величавый на вид,
Он достоинства строгого полон и нравом открыт.
Благородный и тонкий душою есть друг у меня,
Мне его не забыть, он вовеки не будет забыт!

Полюбуйся на эти извивы у берега Ци!
Как на ложе циновка, густеет зеленый бамбук.
Благородный и тонкий душою есть друг у меня —
Он как золото чист, и как олово светел мой друг,
Как нефритовый жезл он, как княжеский яшмовый круг [83]!
Сколь душою широк он, как сердцем безмерно велик!
Он стоять в колеснице с двойною опорой [84]привык.
Посмеяться умеет — он шутки искусство постиг —
Но жестоким и грубым его не бывает язык.

Там радость свершилась [85]— в долине, где плещет поток...
О, как величав ты и как ты душою широк [86]!
Ты спишь иль проснешься, но все ж без меня одинок.
Клянешься: забыть никогда б эту радость не мог!

Там радость свершилась, где холм возвышался большой.
О, как величав ты с твоею широкой душой!
Ты спишь иль проснешься — один ты, так песню запой.
А мне поклянись: никогда не грешить предо мной.

Там радость одна для двоих, где высокая гладь...
О, как величав ты! Твоей ли души не узнать [87]?
Ты спишь иль проснешься один — засыпаешь опять.
Клянись! Никому ты об этом не вправе сказать!

Ты величава собой, высока и стройна,
Виден узорный наряд под одеждою из полотна.
О новобрачная, цискому [89]князю ты дочь,
Нашему вэйскому князю теперь ты жена.
Брат твой отныне в покоях восточных дворца [90],
Ты повелителю Сина [91]в супруги дана.
Таньский [92]правитель — твой шурин теперь, о княжна!

Пальцы — как стебли травы, что бела и нежна...
Кожа — как жир затвердевший, белеет она!
Шея — как червь-древоед белоснежный, длинна,
Зубы твои — это в тыкве рядком семена.
Лоб — от цикады, от бабочки брови... Княжна!
О, как улыбки твои хороши и тонки,
Резко сверкают в глазах твоих нежных зрачки.

Ты высока, величавой полна красоты!
Стала на отдых меж нив за предместьями ты;
Кони в четверках сильны, удила их свиты
В пышно-красивые красного шелка жгуты,
В перьях фазаньих стоят над повозкой щиты [93],
Близок твой поезд. Вельможи! Спешите домой [94]—
Пусть не томится наш князь ожиданьем пустым.

В княжестве Ци сколь водой изобильна Река [95],
Резво струится она и на север течет...
С плеском там сети забросят, бывало,— и вот
Стая в сетях осетровая рвется и бьет...
Пышен тростник у зеленого берега вод.
Сестры в богатых нарядах готовы в поход!
Грозны черты провожающих вас воевод.

Ты юношей простым пришел весной,
Ты пряжу выменял на шелк цветной.
Не пряжу ты менял на шелк цветной,
Ты к нам пришел увидеться со мной.
Чрез Ци [96]с тобой я шла в весенний зной,
Пришла в Дуньцю [97]— назад идти одной!
Отложен срок — не я тому виной,
Не слал ты сватов во время за мной,
Так не сердись же, милый, на меня —
Срок будет осенью — не я виной...

Взойду ль на обветшалый палисад,
Спешишь ли ты обратно — брошу взгляд [98]...
Когда тебя мой не встречает взгляд —
Потоки слез глаза мои струят.
Но лишь тебя поймает жадный взгляд —
Звучит мой смех и губы говорят:
«Ты на щите и тростнике гадал [99]—
Несчастья нам не будет, говорят.
В повозке за приданым приезжай —
Меня с собою увезешь назад».

В листве зеленой — как наряден тут,
Пока листы его не опадут!
Но ягодой его, голубка, ты
Не лакомься, хоть ягода сладка [100].
Будь осторожна, девушка, и ты:
Не принимай ты ласки от дружка!
Коль завелась утеха у дружка,
О ней он все же может рассказать..,
А девушке про милого дружка
На свете никому нельзя сказать!

Но высохнут тутовника листы,
На землю свалятся они, желты.
В твой дом ушла я — и три года там
С тобой вкушала горечь нищеты!
Разлились воды Ци, шумит волна,
Моей повозки занавесь влажна [101]...
Три года я тебе была верна,
Твой путь иной, я брошена, одна!
Ты, господин, женою пренебрег —
Менялся часто, лгал, как только мог.

Три года я была женой, в дому
Я счета не вела своим трудам:
С зарей проснусь, едва забывшись сном,—
Я отдыха не знала по утрам.
Блюла я клятву — кто виновен в том,
Что ты со мною стал жестоким сам?
Не знают братья всей моей беды:
Вернуться к ним? Насмешки встречу там.
Одна в молчанье думаю о нем,
Себя жалею, волю дав слезам.

Состарились с тобою мы, а ты
Мне в старости наполнил сердце злом!
Так Ци сжимают берега кругом,
Так сушей сжат в низине водоем [102].
Я помню: волосы сплела узлом,
Беседовали мы, смеясь, вдвоем [103]...
Быть верным клятву дал ты ясным днем!
Ты обманул... Могла ль я знать о том,
И в мыслях не держала я, поверь!
Что делать мне? Всему конец теперь.

Длинен и тонок бамбук уды —
Рыбу ты удишь на Ци реке.
Мысли мои не с тобой ли в тоске?
Мне не придти — я одна вдалеке.

Слева течет там Цюань-юань [104],
Справа там воды Ци без конца...
Девушка в дом уйдет к жениху,
Братьев покинет, и мать, и отца.