Адам Мицкевич - Стихотворения. Поэмы

Он в Вильно уходил в последний раз с Огинским {302}
И с ним ходил в бои за доблестным Ясинским,
И Розга славная там чудеса являла.
Все знали: прыгнул он один с крутого вала,
Спеша на выручку прийти к Потею-пану —
Тот получить успел семнадцатую рану.
Их гибель на Литве была уже забыта,
Когда пришли они, исколоты, как сито.
Тут пан Потей решил, что боевому другу
Оплатит щедро он великую услугу,
Дарил ему фольварк и много тысяч злотых.
Матвей бы мог забыть под старость о заботах,
Но отвечал он так: «Пусть не Матей Потея,
Потей Матея пусть почтет за добродея».
И деньги и фольварк принять не согласился,
По возвращении по-прежнему трудился,
Он ульи мастерил, и, ярый враг безделья,
Из трав приготовлял лекарственные зелья,
И дичь ловил в силки. Достаточно в Добжине
Водилось знатоков в науках и в латыни:
Учились в городе, и право изучали,
И жили без нужды, не ведая печали;
Но среди них Матвей добился большей славы,
Не только потому, что был рубака бравый,
Но как мудрец, всегда живущий по заветам
Родимой старины, знаток людей при этом.
Он сведущ был равно в хозяйстве и в законах
И все уловки знал охотников исконных.
О ведовстве его прошла молва в повете
(Хотя считал плебан пустыми сплетни эти).
Матвей предсказывал и радость и невзгоду,
Верней календаря угадывал погоду.
Не удивительно, что отправлять вицины,
Посев ли начинать, свозить ли хлеб в овины,
Затеять ли процесс, не то бросать затею —
Все за советами обычно шли к Матвею.
Влиянья на людей Матвей не добивался,
От почитателей избавиться старался
И выпроваживал порою их из дому
Иль попросту на дверь указывал иному;
В особых случаях для разрешенья спора
Высказывался он, и тем кончалась ссора.
Надеялись теперь, что он, узнавши дело,
Возьмется за него и проведет умело.
Недаром смолоду любил Матвей оружье
И недолюбливал всех москалей к тому же.

Старик по дворику бродил и на просторе
Мурлыкал песенку: «Когда восходят зори» {303} ,
Довольный, что туман не собирался гуще,
Не поднимался вверх, не уплотнялся в тучи,
А ветер расстилал его рукой крылатой
По нивам и лугам, пропахшим свежей мятой.
Вот солнце разожгло бушующее пламя
И все забрызгало блестящими лучами —
Так в Слуцке мастера ткут пояса литые;
Заправив в кросна шелк, ткачихи молодые
Придерживают ткань, чтоб расстилалась глаже.
А сверху сыплет ткач волокна яркой пряжи,
И расцветает ткань, — так и с туманом было:
Вихрь расстелил его, а солнце расцветило.

На солнце погуляв и помоляся богу,
Добжинский приступил к хозяйству понемногу:
С охапкой зелени взошел он на крылечко
И свистнул кроликам, те были недалечко;
В густой траве они нарциссами белели,
Лишь уши длинные качались еле-еле,
Да красные глаза сияли, как рубины,
Тонули в зелени и лапки их и спины.

На лапки поднялись и, призванные свистом,
К Матвею катятся клубком белопушистым,
Торопятся они, почуя угощенье,
На плечи прыгают, садятся на колени.
Любил он кроликов, сам — точно кролик белый,
И гладил он зверьков рукою загрубелой.
Вот зачерпнул Матвей из старой шапки зерна
И бросил воробьям, слетевшимся проворно.

Недолго тешился кормежкой воробьиной:
Исчезли кролики, а птицы в миг единый
На крышу унеслись пред новыми гостями,
К фольварку шли они поспешными шагами.
То были шляхтичи, послы по всем приметам,
Послала шляхта их к Матвею за советом,
И кланялись они Матвею издалече,
«Пусть славится Христос!» — промолвили при встрече.
«На веки вечные, аминь!» — старик ответил.
Когда же важность всю посольства их приметил,
То пригласил зайти; послы на лавки сели,
Один в средине стал порассказать о деле.

А шляхтичей меж тем все больше прибывало.
Пришли Добжинские, да и других немало,
Те ружья принесли, а те пришли без ружей,
Повозки и возы оставили снаружи
И, привязав коней к березкам поживее,
Торопятся узнать решение Матвея.
Весь дом наполнили, потом набились в сени
И в окна головы совали в нетерпенье.

К Матвею речь держал Варфоломей вначале,
Он с барками ходил в Крулевец и едва ли
Пруссаком не за то был назван земляками,
Что враждовал всегда ужасно с пруссаками,
Хотя поговорить любил о них, бывало.
Он был уже в летах и повидал немало;
Мастак в политике, он читывал газеты,
Порою подавал разумные советы.
Вот и теперь сказал:
«Нет, Матек, наш радетель,
Помогут нам они, отец и благодетель!
И я, как на тузов, поставлю на французов,
Недаром в их войсках и Понятовский Юзеф!
Французы — смельчаки, как ведомо шляхетству,
А после гибели Костюшки по наследству
Дар полководческий достался Бонапарту!
Я помню, перешли французы через Варту…
В ту пору давнюю я вел торговлю с Гданьском.
Меж тем семья моя жила в краю Познаньском,
И вот что расскажу теперь в собранье панском:
В Познани я встречал Грабовского Юзефа {304} —
Литовского полка полковника и шефа.
Жил в Обезеже он, в спокойном, тихом месте,
Бывало, мы на дичь охотились с ним вместе.
Там мир царил тогда, как на земле литовской.
Внезапно получил известие Грабовский.
Его принес ему посланец от Тодвена {305} ,
Грабовский, прочитав, воскликнул: «Йена! Йена!
Пруссакам всыпали!» И в это же мгновенье
Я соскочил с коня и преклонил колени.

Мы в город въехали, как будто в самом деле
Не знали новостей и разузнать хотели.
Бегут навстречу нам ландраты, и хофраты,
И сволочь прочая, все ужасом объяты;
Юлят и корчатся — не узнаем знакомых, —
Как прусаки, когда ошпарят кипятком их.
Расспрашиваем их, чем кончилось сраженье,
Не знают ли они чего-нибудь о Йене?
Смекнули, подлые, и отвечать не стали,
И дрожь их проняла… «Mein Gott!» [106]— залопотали,
Носы повесили, да и давай бог ноги!
Пруссаками кругом запружены дороги,
Кишат, как муравьи, теснясь на перекрестке;
На мили тянутся пруссацкие повозки,
Они вагонами зовут их, все с узлами
И с трубками бредут за ними следом сами.
Совет держали мы и вот острастки ради
Решили помешать немецкой ретираде;
Ландратам по горбам, хофратам дали в шею,
А офицеров мы хватали за тупеи.
Домбровский-молодец, глядишь, уже в Познани {306}
Распоряжается — велит начать восстанье.
В неделю выгнали пруссаков всех из Польши,
Там даже днем с огнем их не разыщешь больше!
А разве москалям не задали б мы жару,
Когда бы сообща готовились к удару?
Как думаешь, отец? Слыхал, Наполеону
Перечат москали, а тот не даст пардону!
Он первый богатырь и всех сильней на свете!
Ну, Кролик, наш отец, ответь на речи эти!»