Уильям Блейк - Бракосочетание Рая и Ада. Избранные стихотворения и поэмы

То в руках отцовских хватких
Я забьюсь в бесовских схватках,
То угрюмый взор упру
В мир, что мне не по нутру.

Мой друг привел меня в смятенье.
Я гнев излил — пришло успокоенье.
Мой старый враг мне душу изъязвил —
Я промолчал, но гнев никак не проходил.

И в землю пало семя гнева.
Я злые слезы лил на место сева,
Лучом улыбок землю согревал
И лживыми хвалами удобрял.

Так вырос саженец мой странный,
И плод созрел на нем — такой румяный,
Что недруг мой с завистливой тоской
Воззрелся на него и понимал — он мой.

И в сад проник он темной ночью,
А утром я узрел воочью
С надкушенным плодом у губ
Под сенью веток распростертый труп.

— Нет, так, как я себя люблю,
Другого мне не полюбить;
Коль кто-то есть меня мудрей,
Могу ль я это оценить?

Отца, и братьев, и друзей
Люблю я, но не больше, нет,
Чем любит глупый воробей
Дающего ему обед…

За шиворот, за волоса
Таскал его духовный чин
И одобрение снискал
От многих женщин и мужчин.

И с кафедры священник рек:
«Нечистый дух таится в нем:
О высших тайнах бытия
Он силится судить умом».

Напрасно плачет мальчуган,
Отец и мать вотще вопят:
Уже, раздетый донага,
Он в тяжкие оковы взят.

Как многие потом и до,
Он в месте был святом сожжен.
Отец и мать молили зря…
Не в Англии ли умер он?

Дети будущих веков!
Из разгневанных стихов
Вы узнаете о том,
Что Любовь была грехом.

В веке золотом,
Светом залитом, —
Вечная весна
И как снег ясна
Юных тел нагая белизна.

Он, она — юны,
Нежных дум полны.
Хорошо двоим
Утром золотым,
Утром, вечным светом залитым.

В утренней тиши
В кущах ни души:
Не глядит отец,
Не спешит гонец, —
Уна внемлет трепету сердец.

Восстают из трав,
Радостно устав;
Новой встречи ждут
В час, как все уснут,
В час, когда лишь странники бредут.
И, как снег светла,
В дом к отцу вошла.
Бел отец как лед.
Поли святых забот,
Он взглянул — и страх ее трясет.

«Дочь, как ты бледна!
Уна, ты больна?
О, потоки слез!
Гибельный вопрос
Рвет, как вихрь, цветы седых волос!»

Сердце людское — в груди Бессердечье;
Зависть имеет лицо человечье;
Ужас родится с людскою статью;
Тайна рядится в людское платье.

Платье людское подобно железу.
Стать человечья — пламени горна,
Лик человечий — запечатанной печи,
А сердце людское — что голодное горло!

Рожденный Матерью Земной
Опять смешается с Землей;
Став прахом, станет Персть равна —
Так что же мне в тебе, Жена?

Восстав из Спеси и Стыда,
Два Пола пали в Никуда;
Но Смерть до Сна низведена —
Два Пола встали после сна,

Мать Смертной Участи Моей!
Дарительница Всех Скорбей!
Замазала твоя слеза
Мне Ноздри, Уши и Глаза.

Мне косным сделала Язык.
На смерть я из Тебя возник!
Душа Голгофей спасена —
Так что же мне в тебе, Жена?

Чуть свет проснуться, слушать птах,
Зовущих с каждого куста,
И жаворонка в облаках,
И рог охотничий с моста —
Вот жизнь, вот красота!

Но утром надо в школе быть!
Какая радость в том?
Взгляд наставительный ловить,
На всех уроках в страхе быть,
Весь день вздыхать потом…

Так годы шли, как в скучном сне,
В душе гнездо вила тоска,
На фолиант злосчастный мне,
Урок я свой долбил пока,
Лил скучный дождик с потолка.

Как жаворонку жизни нет
Без озаренной высоты,
Нельзя отнять у детства свет.
Мальчишки чахнуть не должны,
Понурив крылья, в день весны.

Отец мой! Мать! Когда бутон
Весенней бурей свергнут в грязь, —
Зачем чудесный куст рожден?
Коль будущность его взялась,
Зачем и жизнь ему далась?

Ведь если минут лета дни,
Плодов к столу не принеся,
Коль сгинули навек они, —
Зачем же жизнь вершилась вся?
Зачем год новый начался?

Придите, молодые!
Уже заря зажглась,
И правда родилась.
Скрылись тени вековые,
Мудрствования пустые.
Лабиринтом вырос бред.
От корней проходу нет.
Многие споткнулись там,
Блуждая по костям во мраке до зари.
Плетутся с горем пополам,
Себя вождями мнят, а им самим нужны
Поводыри.

Изреченная любовь
Станет отреченной;
И безмолвен, и незрим
Ветер сокровенный.

Я ей открыл, я ей открыл
Любовь мою и душу —
Задрожала, зарыдала,
Убежала тут же.

А прохожий той порой,
Сокровенно хладен,
И безмолвен, и незрим,
Быстро с нею сладил.

Вора просил я персик украсть.
Мне был молчаливый отказ.
Стройную даму просил я возлечь —
Но брызнули слезы из глаз.

Тут ангел вору
Моргнул, а гибкой
Леди поклон
Отвесил с улыбкой,

И овладел,
Между шуткой и делом,
Дамой податливой,
Персиком спелым.

Предстал мне Златоглавый Храм —
И заповеден был Порог,
И толпы оробелых там
Молились и валились с ног.

Но вот у Врат, меж двух колонн
Белейших, показался Змий —
Пополз, пополз, вползая
Он Туда, где править призван Сый.

Златые Створы миновав,
По перловицам половиц
Вполз ослепительно кровав,
В Святых Святую — и завис

Над миром, и, разинув Зев,
Исторг на Плоть и Кровь свой Яд.
Тогда я воротился в хлев
И жить решил, где свиньи спят.

Мать в слезах. Отец взбешен.
Страшный мир со всех сторон.
Затаюсь, нелеп и наг,
Словно дьявол в пеленах.

То в руках отцовских хватких
Я забьюсь в бесовских схватках,
То угрюмо взор упру В
мир, что мне не по нутру.