Низами Гянджеви - Сокровищница тайн

Сколько в чреве твоем будет хлеба и сколько воды,
Станешь, легкий, тяжелым и тяжкой дождешься беды.

Если б длительно жадный земные свершал переходы,
Съевший множество яств мог бы жить бесконечные годы.

Дни земные бегут, потому их цена высока,
Жизни ценится прелесть затем, что она коротка.

Ешь немного, и много ты мирных мгновений узнаешь,
Ешь, несдержанный, много и много ранений узнаешь.

Нет, не разум велел столько снеди вседневно иметь,
Это алчность велела бросаться на жирную снедь.

Это алчность творит много пиршеств бесчинных и шумных.
Прогони ты безумную — ту, что смущает разумных.

Потому нашей алчности разумом послана весть,
Чтоб того мы не ели, чего нам не велено есть.

Я боюсь ее лавки. Смотри, под навесом базара
Цвет ее ты воспримешь: ярка она очень и яра.

Ведай: злое и доброе, в этом сомнения нет,
Друг у друга охотно заимствуют образ и цвет.

Продающий плоды в Йемене безгорестно жил,
Свой товар охранять он лисичке одной поручил. -

Чтоб, опасность увидев, поднять незамедля тревогу,
Свой старательный взор устремляла она на дорогу.

И к прилавку не раз подбирался находчивый вор,
Но не мог одолеть он лисички бессменный дозор.

И вздремнул он пред лавкой, прием применяя знакомый, —
И уснула лисичка, его зараженная дремой.

Если спит этот волк, не являет опасности он.
И лисичка свернулась и сладкий увидела сон.

И, увидев лисичку в дремоте спокойной, умильной,
Вор в лавчонку проник, и ушел он с добычей обильной.

Если в сны безмятежные, странствуя, втянешься ты,
Головы не снесешь иль без шапки останешься ты.

Пробудись, Низами! Скинь дремоты ненужное бремя.
И расстанься со всем: расставанья приблизилось время.

Человек, что дороже счастливых и страстных ночей!
Человек, что мгновенней, чем отсвет рассветных лучей!

Долго ль, тени подобный, склоняться ты будешь в печали?
Поднимись, будто знамя, и двинься в безвестные дали.

Если шахи идут в новый край или в новый поход,
То поклажу они посылают обычно вперед.

Если с шахом ты схож, собирайся, — поклажа готова,
Отправляйся в поход, что богаче похода земного.

Ты вперед с нужной кладью немедлящих слуг посылай,
Снедь на завтрашний день ты сегодня, о друг, посылай.

Улей медом наполнен, гуденьем наполнен веселым,
Потому что предвиденье мудрым даровано пчелам.

Муравьям боевым в этом деле неведома лень.
Дружно пищу они собирают на завтрашний день.

Ты прозри, человек! Ты не медли в усладе беспечной!
Муравью и пчеле уподобься в работе их вечной.

Тот, кто хочет, живя, каждый встретить безгорестно час,
Запасается летом, зимой поедает запас.

В этом искусе жизни не всякий ли смертный — меняла,
Чьи сокровища хрупки и мельче смарагда и лала?

Нашим замыслам жадным грядущее знать не дано.
Что дано нам предвидеть? Лишь только мгновенье одно.

Но стоянку мы знаем, и нас небосвод не обманет.
Вот стоянка твоя: размышленье о том, что настанет.

Из живущих существ — а ведь их бесконечные тьмы, —
Размышлять о последствиях можем одни только мы.

Хоть минутной усладе, как сладостной жизни, мы рады,
Но уменье предвидеть отрадней минутной услады.

Мы, познавшие сердце, чей пламень для нас запылал,
Мы добыты из глины, но все ж мы сверкающий лал.

Нам сиянье грядущего в реющей мгле заблистало,
И о многом таимом душе нашей ведомо стало.

Прочитать мы смогли, хоть наш разум пределами сжат,
Девяти звездных школ [102] То есть девяти небесных сфер. раскрывающий тайны абджад .

Ты и я — только мы были высшим отмечены роком,
Ты и я — первый плод из садов, что на небе высоком.

Тот, кто прах твой месил, тот из лучших отобранных трав,
Чтобы сердце возникло, целительный создал состав.

Прах твой с горечью смешан, но все же сокровищ немало
В сердце праха таится. Они — постиженья начало.

Этот прах оцени. Ты о сердце людском не забудь.
Благодарность забыл. Благодарным и радостным будь.

Вот стоянка твоя. Ты скажи, все окрест озирая,
Как сюда ты пришел, как уйдешь ты из этого края?

Что скрывается в том, что из далей пришел ты сюда?
И куда ты уйдешь и зачем ты уйдешь навсегда?

В дни, когда на земле ты еще не томился, печален,
И служил не тебе этот мир безнадежных развалин, —

Ты блаженство знавал, то, что знает лишь только Хума ,
Ты не знал в светлом небе, что где-то находится тьма.

И любовь твоя крылья в безмерную ширь раскрывала,
Но ведь вечность безмерная также предела не знала.

И, устав, ты спустился, покинув пустынную сень,
И на землю и на воду бросил крылатую тень.

И когда ты, мятежный, земными наскучишься снами,
Снова солнце захочешь узреть под своими стопами.

Но, забыв обо всем, от всего отказавшийся, ты
Вновь стремишься в безвестность. Твои беспокойны мечты.

Быть в движенье бессменно! Желать ты не хочешь иного.
Ты свой путь забывал, и о нем позабудешь ты снова.

Ты и нищ и богат, и ладонь многощедра твоя,
Вечно новый, издревле идешь ты путем бытия.

Ты не чти эту землю — убийцу живущих на свете,
Ты покинь эту мать. Об отцовском ты помни завете.

Ты скажи, простодушный: «Тебе повинуюсь, Адам ,
И, припомнив твой путь, по твоим поспешу я следам».

Ждешь покоя зачем? Что несет ожиданье такое?
В этой жизни земной мы не можем мечтать о покое.

Если б нашей алчбе краткой жизни сочувствовал миг,
Облик жизни растраченной вновь бы пред нами возник.

Погрусти и уйди — разве ты не из этой же глины?
Ты, что радостен здесь, иль грустить не нашел ты причины?

Ну, кому ж небосвод молвил весело: «Радостен будь»?
Не тебе и не мне. Нет, о радости ты позабудь.

Мы на землю пришли, чтобы ведать невзгоды и беды,
В этот край мы пришли не для мирной и сладкой беседы.