Низами Гянджеви - Сокровищница тайн

Посмотревший на них, как на блеск непонятного чуда,
Как змея, спрячет взор за зеленую мглу изумруда.

Да, прозрения мира у взора воздетого нет.
Сотни раз поглядит, знанья все ж и от этого нет.

Путь в неведомый край ты всегда, человек, ненавидел,
Потому что глазами его — не своими ты видел.

Ноги только свои утомляй ты в нелегком пути;
Ведь нельзя по дорогам ногами чужими идти.

Пусть высоко взойдет, сыпля золото, мощный, но хмура
Будет участь его: смертный час наступил и для Гура .

Не закроешь ворота на улицу смерти; нельзя
Избежать ее кровли. Твоя неизбежна стезя.

Пребывай в этом доме, где заперты окна и двери,
Что на пользу болящим, по слову старинных поверий.

Хочешь ведать о мире? Загадкой, совсем не простой,
Видишь небо и прах. Что томиться надеждой пустой?

Млечный Путь позабудь, хоть в безмерности так он узорен.
Три зерна ты сочтешь. Что сказать о бессчетности зерен?

Водяным колесом купол неба поднялся [103] Водяное колесо — гидравлическое колесо, поднимающее воду в примитивных оросительных системах. , но ты,
Тесный круг оставляя, безмерной желай высоты.

Разум самый подвижный и самый пытливый и строгий
Пристыжен и смущен вечной тайной безвестной дороги.

Размышленья бессильны: ты зорок, внимателен будь,
Разгадать попытайся для взора неведомый путь.

Ты за волосом каждым другой не разглядывай волос:
Все земное прими, иль разлуки послышится голос.

Коль тебе благодатное в звездной завидится мгле,
Станет грустно тебе оставаться на темной земле.

Мир! О, глиняный холм! Где тут верность и где тут услада?
И глядеть на него вожделеющим взором не надо.

Для чего твой венец? Он сверкнет над поникнувшим лбом,
В ярком поясе ты, но покорным ты станешь рабом.

Дарование каждое тяжкие слышит укоры.
Даже в сахаре яд. Посмотри, как сверкают узоры

Этих зорь. Яркий пурпур — пылающий ад.
Из поварни подземной на землю подняться он рад.

Месяц поднял светильник, но, нищий, сверкая над миром,
Не своим он, а солнечным полон украденным жиром.

Влага облака, травам неся благодатный расцвет,
Кровь людей разбавляя, приносит им тягостный вред.

Хоть вкушают у вод утешенье спокойные души,
Корабли знают беды вдали от спасительной суши.

Мастерская земная великих изъянов полна.
Посмотри, ведь она тяжких бед и обманов полна.

На пороки свои ты не смотришь, и людям порочным
Служишь зеркалом ты, перед ними поставленным, точным.

Недостатки других не лови, словно зеркало. Ты
Помутишься, приняв отраженных пороков черты.

Что ж, доволен собой, ты своих не таишь недостатков?
Лучше всем покажи, что своих не хранишь недостатков.

От пороков других ты поспешно глаза отведи,
На себя поглядев, от пороков своих отойди.

Всюду доблести скрыты, и всюду пороков немало,
Ты пороки забудь, чтоб достоинство видимо стало.

Разве яркий светильник не можешь найти ты в ночи?
Если сладостен день, то о вороне темном смолчи.

Видя перья павлина, покрытые блеском, о строгий,
Разве можно твердить про его некрасивые ноги?

Перья ворона мрачны. Красив его блещущий взор.
Ты о перьях забудь. На глаза погляди ты в упор.

После многих дорог, по которым скитался Иса ,
На базар неизвестный его привели небеса.

Там собака валялась; душа уже в ней не ютилась,
Как Юсуф из колодца, из мертвой она удалилась.

И прохожие люди — сказанья о том говорят —
Перед павшей стояли, как сумрачных коршунов ряд.

Молвил кто-то: «О тлен! Удивляться, приятели, надо ль,
Что в наш мозг веет мраком пред нами лежащая падаль?»

И добавил другой: «Здесь не только для разума мгла,
Мне глаза она жалит, и душу она мне сожгла».

Каждый песню пропел все того же печального лада.
Поношенье в ней было, и горечь была, и досада.

Но Иса понимал, что людская толпа не права,
И сказал не о мрачном — о светлом сказал он слова.

И сказал он, с красой сокровенной, невидимой дружен
«Эти белые зубы прекраснее светлых жемчужин».

Улыбнулись прохожие: мрака распался покров, —
И блеснули их зубы от света услышанных слов.

Ты других не кори и себя не считай без порока.
Опусти свои очи. В злоречии много ли прока!

Держишь зеркало ты, отраженье родное любя.
Ты разбей это зеркало. Надо ли славить себя?

Ты в наряде весеннем, стоишь ты с весельем во взоре.
Как бы время тебя не заметило в этом уборе!

Чтоб укрыть твой порок, чтоб от ангелов был он вдали,
Девять синих завес милосердно тебя облекли.

Где в лазурном кругу утоленье найдешь и веселье?
Многозвездная цепь — не твое, человек, ожерелье.

Ты — не пес, не тебе предназначен ошейник Плеяд [104] Плеяды, по представлениям астрологов, охватывают на небе созвездие Пса. ,
Ты — не ослик Исы, что же вьюки тебя тяготят?

Небосвод — вдовий плащ; над земным он склоняется лугом.
Что есть видимый мир? Это плод, пораженный недугом.

Мир, со всем, что придет, и со всем, что исчезло давно, —
Преходящ. Это — малое, это — пустое зерно.

Горький мир ты вкушаешь, Хаджа ! Разве есть в нем услада?
Не с тобой Низами: для меня его больше не надо.

Если все ты постиг, ты сверни многозвездный ковер.
Не для нардов простерт этот синий неверный простор!

Пожеланья твои не исполнятся небом. Напрасно
С небом честно играть. Ведь лукавит оно ежечасно.

Ставить ногу свою на неверное море — зачем?
Кладь везти по волнам, предвещающим горе, — зачем?

Сокол утке сказал: «Как отрадно в степи!» — «До свиданья, —
Так ответила утка, — нужны ль мне такие скитанья?»

Ты в печальной ладье. И, грустя, я того не таю,
Что поклажа твоя подготовит погибель твою.

Выкинь тягостный груз — ведь ладью он безжалостно давит.
Не подав тебе хлеба, тебя он воде предоставит.