Сергей Мартовский - Зеркальной комнаты осколки

А вот я осторожно пробираюсь,
Под слышное окрест сердцебиенье,
В запретный чей-то загородный сад…
И там, среди ночных благоуханий,
С бутонов и соцветий собираю
Немыми сладострастными губами
Дождинок найвкуснейшее вино…
А утром мне — попасть бы в чистополье!
До ранок исколоть босые ноги
И нежить их в тепло хранящей пашне,
С малиновым восходом говоря…

Но…
Застеклен мне этот чудный вечер.
Вдали я от лучащихся проспектов,
Не видно мне просторных площадей;
Не слышно мне чарующих мелодий
Из дачного загадочного сада;
Не чувствую я запах аромата
Напоенной отзывчивой земли…

Сегодня, восемнадцатого мая,
Не выйти мне:
разбито все лицо…

Я напрасно время трачу
На зачете годовом:
Не решается задача
Да и мысли о другом.

Мне ли точность логарифмов
И премудрость теорем?
Я выискиваю рифмы
Для магических поэм!

Мне ли нудные уроки,
Если памятью опять
Вижу крымские дороги,
Интернат, коровник, мать?..

Здесь, где всеми я обруган,
Здесь, где беды все мои, —
Как из замкнутого круга,
Вижу радостные дни.

Там зелеными лучами
Детство за́лила весна!
Здесь глаза мои мечтами
Заполняются до дна…

Здесь, наивный сочинитель,
Ты схлопочешь «незачет»!..
Вы простите мне, учитель:
Жизнь стихи мои зачтет!

…И, веришь ли, я жил в мирах иных…
А было так.
Рождение рассвета
Светлеющей сиреневою мглой,
Как в фотореактиве проявляло
Неприбранную комнату мою,
Последним обнаружив дальний угол,
Где стыла печь
остатками тепла
С февральских дней…

Я телом был в постели —
Лежал, лелея сладкой полудремой
Свой ждущий мозг и органов покой,
И каждое тягучее мгновенье
Вбирал в себя из вечности…
И вдруг
Нездешние чарующие звуки
Явились мне… —
и женский полушепот,
Из призрачных волнующих глубин,
Струящийся…

Он пел, напоминая,
О зримых днях, когда-то проведенных,
Забытых мной, — на красочной планете
Среди других галактик и времен.

На той планете праведной и мудрой,
Где зло и ложь незнаемы издревле,
Я был в кругу отзывчивых друзей.
Мы пели, танцевали и смеялись,
Мы строки вдохновенные читали,
Мы слушали друг друга — с упоеньем!
И я им никогда не говорил
О том, что есть в немеркнущей Вселенной
Не менее прекрасная обитель
С такими же прекрасными людьми,
Которые еще не научились
Любить друг друга так же, как они…

Я им не говорил, чтобы не ранить
Их чистые возвышенные души;
Чтоб люди эти, добрые, как боги,
Вовеки не узнали, ужаснувшись,
О голоде, о войнах и безумстве,
Царящих на неведомой Земле;
Чтоб в дом их, непорочный и цветущий,
Не внесся межпланетный черный вирус
Чужой болезни…

И еще была
Там девушка…
О ней нездешний шепот
Ласкал мне слух в желанном забытьи…

И видел я зеленую поляну
Всю в искорках от солнечных росинок,
И всю — в цветах;
По ним, как по волнам,
Я к ней бежал — навстречу мне бегущей,
И взгляд ее — любимый и влюбленный —
Мой взор сжигал…

То солнца первый луч
Проник в окно.
И лаял пес спросонья,
И куры потревоженные хрипло
Кудахтали на горны петуха;
У флигеля ведром гремела бабка
Да деда разносила по-земному,
И кашель его, громкий и надсадный,
Звучал в ответ клокочущей трубой;
В окно мое соцветьями-глазами
Смотрела вишня вешняя…
И, знаешь,
Казалось, понимала все…
А, может,
Все понял я?..

Ты веришь в эту быль?

Беленькая девочка из детства,
Вспомни, я — тот самый мальчуган,
При́нявший в злосчастное наследство
Первый твой безропотный обман…
Верь мне, ничего не затевая,
Запросто оставленный тобой, —
Я тебя навеки называю
Девочкой небесно-голубой!

Краски разрушаются с годами…
Вот, уже не первая гроза,
Серыми холодными тонами
Выела мне карие глаза.
Эта ли последняя и злая
В нашей предназначенной беде?..
Рос я, беспокойно размышляя:
Как ты изменяешься и — где?
Жил я, не подсчитывая силы…
Было, что и двигаясь едва,
Брел я через гиблые трясины,
В солнечные веря острова!

Девочка!.. Зачем же рассказали
Правду мне, хлестнувшую, как… ложь?
В улочках, что нас короновали,
Ты теперь блудницею слывешь…

Светлая!.. Я всматриваюсь мимо —
В лето, где под радужным дождем,
Мокрые, счастливые, бежим мы —
Мы, еще невинные, ни в чем…

Я забывался в яростном вине —
Лечил бессилье выбродившим ядом…
И дряблость преждевременная мне
Легла на тело виснущим нарядом.

Среди преступных всасывавших сил —
Среди бездушья, подлости и фальши —
Я маски скоморошечьи носил
В отчаяньи о юности пропащей.

Писать мне страшно: змеями в душе
Кишат заматерелые пороки!
И снова я захлебываюсь —
уже
Без воли,
без сознанья,
без тревоги…

Куда идти? К кому стучаться?
Везде одна — чужая дверь!..
И если хочется смеяться,
То плакать — больше… Не теперь
Я грезы юности разрушил…
По улицам в июньский мрак
Брожу бездомен и не нужен,
Пугая кошек и собак,
Когда швыряю им, бродячим, —
Таким, как сам! — паскудный стих…
К друзьям? —
В уюте им — незряче…
К врагам? —
Но тошно и без них!
Пусть спят, в подушки зарываясь,
Но снится пусть им — неспроста,
Как гнусно, во́ром озираясь,
Нырять в ночлежные места,
Чтоб утром прятать от прохожих
За во́рот мятое лицо!..
Луна на опухоль похожа,
Протухло лунное яйцо!
Души́ луна не очарует
Тому, кто звездами гоним…
В подъезде парочка воркует,
И каждый в парочке томим
Иной потребностью животной…
А мне бы — блудному — одно:
Прилечь, забыться — где угодно! —
Но чтобы — глухо и темно!
И, вздрагивая поминутно
От шорохов и мерзких снов.
Считать, что в жизни бесприютной
Есть прелесть затхлых чердаков!

Тебя пугают наркоманы
И «хат» притонческих разврат?
Так знай: за трусость и обманы
Ты в этом прямо виноват!

Я вынес собственную драму!
Но слышу ненависти дрожь.
Узнав, как старенькую маму
Подонки грабили — под нож!

Ты внял болезням проститутки?
Ты был свидетелем, когда
Сажали юношей на сутки
И на застенные года?

Ты был средь парков и беседок,
Где, может быть, твоя сестра
Обслуживала малолеток
В бесчувстве пьяном до утра?