Антология - Советская поэзия. Том первый

Зачем вы жалко прячетесь в горах,
От голода страдая, от ненастья,
В душе переживая боль и страх,
Не ведая ни радости, ни счастья?
Народной кары вам не избежать,
Где б ни скрывались вы, как змеи, подло.
Не смейте наше счастье нарушать,
Одумайтесь, пока еще не поздно!

Раньше пел я, как соловей,
Задыхаясь в клетке своей,
А теперь пою неустанно
На зеленой ветке своей.

Над землею взошла заря
Справедливого Октября,
И вздохнула широкой грудью
Дорогая моя земля.

Ты свободен, родной народ,
Ты с надеждой глядишь вперед,
В честь тебя эту звонкую песню
Токтогул сегодня поет.

Перед его портретом я стою.
Я всматриваюсь, глаз не отводя,
В черты лица его — и узнаю
Приметы гения, борца, вождя.

Лоб выпуклый — высокая скала,
Недосягаемое поле битв,
Взор пламенный — разящая стрела —
Врагам свободы гибелью грозит.

На старый мир с усмешкой смотрит он
И говорит его спокойный взор:
«Не встать тебе с земли, ты обречен,
Уже прочтен твой смертный приговор».

Пусть будет мои надгробный камень
С рабочей наковальней схожим.
Пусть надпись краткими словами
Гласит: «Здесь Акопян положен».
Пусть рядом с молотом на камне
Лежит перо — в немой с ним паре,
Ведь я впервые в буре давней
Пером, как молотом, ударил.
Жизнь — наковальня. Для поэта
Перо — в борьбе могучий молот.
Так пусть же украшенье это
Согреет мой могильный холод.

Поет — сверчок
в дупле глухом.
Спадает зной
в саду ночном.
Цветок с цветком,
трава с травой
Беседуют
между собой
Под голосок
сверчка ночной.

Его очей люблю я жар,
И грудь, закутанную в пар,
И песнь, которой нет звончей,
И мудрый смысл его речей.
Люблю его бесценный пот,
Когда он плавит и кует.
Я славный труд его пою,
Я песню в честь него кую.
Моя любовь — не жар юнца,
Когда неопытны сердца.
Моя любовь — ей нет конца,
В ней мысль и опыт мудреца.
Люблю завода звон и шум
И глубину заветных дум.
Найдется ли среди людей,
Кто б полюбил его сильней?

Ты ослепла, страна родная,
В темноте многовековой;
Тьму от света не отличая,
Ты жила, объята дремой.

Ты проснулась с новой судьбою,
Ты прозрела, свет моих глаз!
И глядит на тебя с любовью
Прародитель древний — Кавказ.

Хлеб твой свеж, виноград твой сладок
Темный бархат — твои сады.
Ты горишь в моих песнях крылатых
Ярче самой яркой звезды.

Ты пленила бурные воды,
Гидростанций огни зажгла,
Ты навек союзу народов
Руку крепкую подала.

Вековые твои платаны
Посадил у холма Аббас {15} 15 Аббас (1557–1628) — персидский шах из династии Сефевидов, прозванный Великим. .
Словно песня меж их листами,
Свежий ветер шумит для нас:

«Чуда нет, что древней порою
Шах платаны эти сажал, —
Чудо в том, чтоб новое строить
На земле этой древней Гянджа».

Вперед, перо, не знающее страха, —
Оружие, готовое к боям!
А ну, давай покажем молодежи,
Что мы с тобой не постарели тоже,
Будь молодым, перо, как Гете сам!

Пусть говорят, что твой поэт дряхлеет,
Что болен он, что он давно устал,
Что нет у старика ни сил, ни страсти,
Что не имеет он над рифмой власти, —
Вперед, перо, разящий мой металл!

Вперед, вперед! Гляди, идет к нам муза,
И кровь ее быстра — тигрицы кровь.
И вдохновение мое пылает горном.
В цель не попасть вовек наветам вздорным:
На поле битвы мы с тобою вновь!

Весенний полевой цветок,
Как встарь, ласкает душу мне.
Я осень от себя гоню,
Я шлю приветствия весне.
Гром, ветер, молния, гроза,
Как прежде, входят в душу мне.
Я счастлив. Молодость со мной,
Я сердцем обращен к весне.
В колхозах много крепких рук
И мыслей о грядущем дне,
Я жду великих перемен,
Я ожидаю их к весне.

Я помню далекие дни, весенний мой возраст счастливый,
Когда молодая листва шумела и пела кругом,
Когда бушевали в садах соцветья душистые сливы
И под ноги стлалась земля пушистым зеленым ковром.

Я помню, как по вечерам окраины сонной молчанье
Крикливой своей болтовней тревожил влюбленный удод,
Как, вспенясь от полой воды, с каким-то свирепым урчаньем
Гянджинка гнала, ошалев, разбухшие бревна вперед.

Я помню, на розы взглянуть прохожих сады приглашали,
Над городом медленно плыл дурманящий их аромат.
Уже осыпался миндаль, в цвету абрикосы стояли,
И нежные их лепестки пронзал золотистый закат.

Промчались года. И опять зеленый апрель надо мною
Шуршит молодою листвой, прохладой в лицо мне дыша.
Состарило время меня. И все-таки каждой весною
Со всею землей заодно опять расцветает душа.

Мне говорят: «Ты долго жил.
Ты отдых честно заслужил.
Твое горячее перо
Воспело правду и добро.

Ты очень стар, — мне говорят, —
Пусть будет светел твой закат.
Пусть будет бури лишена
Его большая тишина».

Я спрашиваю: «А волну
Вы закуете в тишину?
А Волга, слыша вашу речь,
Сумеет по-иному течь?»

Нет, отдыхать я не могу, —
У родины еще в долгу.
И только смерть, никто другой,
Меня отправит на покой.

Э, будь неладен ты, Кавказ!
Всеобщей ты казною стал,
И всякий негодяй сейчас
Легко владеть тобою стал.