Алексей Михайлов - Из жизни Олимпийских богов. Зевсиды

Вдруг пред собою увидел такое горенье,

Что опалились бородка и кожа лица!

52

Гневный Гефест проучил нечестивого брата:

Он, Огневластец, призвал для науки огонь,

Полбороды у Ареса – для лика утрата:

Вывод такой: не протягивай в злобе ладонь!

Молвил затем Прометей справедливости ради:

«Знай же, Арес, что кузнец этот – брат твой родной!

Он равнодушен к пирам и к излишней браваде,

Предпочитая дворцу вулканический зной!»

53

Важно поднялся Гефест, опираясь на молот:

«Сдерживать чувства умей, мой неистовый брат!

Ты для великих сражений достаточно молод,

Не одолеешь ты грубостью в жизни преград!

Выполнил просьбу отца и докладывай смело:

Гера должна отсидеть мной означенный срок,

Первенец матери мстит за преступное дело,

Не переступит Гефест на Олимпе порог!»

54

Скрылся воинственный бог в глубине небосклона,

Вновь предсказанье Гефесту изрёк Прометей:

«Гневен Зевес, что не спас он жену от полона,

Сына ругает сейчас из-за грустных вестей!

Третий посланник нам явится в свете заката,

С ним ты подружишься крепко, изведав вина,

Быстро забудешь про кузницу, сплавы и злато,

Будет дорога на небо веселья полна!»

55

Заговорили друзья о вулканах и глине,

Как разыскать под землёй изумруд и гранат…

Вдруг им послышались пенье в зелёной долине,

Громкие крики и смех опьянённых менад.

«Не обманулся ты, друг Прометей, в предсказанье —

Юный посланник грядёт и десяток «невест»!

С ними глаголить – одно для меня наказанье!

Только мешают!» – промолвил могучий Гефест.

56

Взоры друзей устремились тотчас на равнину,

Где неизвестный красавец ступал по земле,

Следом скакали сатиры, лелея мужчину,

Что во хмелю восседал на весёлом осле.

Шествие их завершали нагие менады,

Пели свирели о жизни в богатых краях.

«Будешь, Гефест, ты участником сей буффонады. —

Молвил титан. – И окажешься в лучших друзьях!»

57

Гера сидела на троне, прокляв всё на свете,

В страхе она пребывала от мысли одной:

«Вдруг сицилийский кузнец позабыл о секрете?

Стану навеки закованной бывшей женой!»

Дрожь пробежала по ней, как Борей по осине,

С тела царицы сбегал остывающий пот:

«Должен приказ срочно дать властелин Мнемосине,

Чтоб не забыли, что Я – средоточье забот!

58

Я в одиночестве здесь, как воровка в темнице —

Муж поспешил распустить пантеона Совет!

И не приходят богини к пленённой царице,

Видно, что им до страданий моих дела нет!»

Ждал с нетерпеньем Зевес у себя сицилийца:

«Скоро ль придёт во дворец Огневластец земной?

Кто он такой, что нисколько не чтит Олимпийца?

Не поступал никогда и никто так со мной!»

59

Вдруг ожиданье нарушил Гермес быстроногий:

«К вести отрадной прислушайся, добрый отец!

Скоро заявится к нам рукодельник убогий,

Организовано мною!» – промолвил хитрец.

«Кто ж на земле оказался Гермеса умнее,

И для кого мощь Ареса совсем не страшна?»

«Он, если честно, меня и Ареса сильнее,

Но, я уверен, не ведает силы вина!»

60

И рассказал сын отцу о намеченном плане:

«Бог виноделия быстро идёт к кузнецу

И убедит он творца в пьяном дружеском стане

В том, что он сам собирался поехать к дворцу!»

«Там будет длительный пир? До чего ж это кстати!

Есть на земле у меня небольшие дела…

Я ненадолго уйду и вернусь на закате» —

Вымолвил Зевс, бойко сдвинув корону с чела.

61

А на Сицилии в эти ночные мгновенья

Гости поспешно устроили радостный пир,

Пляски менад под звучание громкого пенья

Видел впервые за годы свои ювелир.

Лишь Прометей был тогда в стороне от веселья —

Сидя на камне, с тоскою смотрел на творца:

«Ум затуманит приятелю бог виноделья

И убедит отправляться в покои дворца…

62

Юный Дионис не пьёт, а поёт, словно пьяный,

И не жалеет для друга похвал и вина,

А мой приятель, безумством уже обуянный,

Скоро качаться начнёт посильнее челна!

Рядом с Гефестом сидит молодая менада,

Звонко смеётся, кладёт в рот ему виноград.

Много ли юноше ласк и внимания надо?

С нею поехать на гору приятель мой рад!»

63

Ночь отступала пред Эос, как снег пред весною,

Выпала в поле зелёном обильно роса,

Спал изнурённый Гефест под огромной сосною,

Но не смолкали весёлых менад голоса.

Вспомнил лукавый Дионис уже на рассвете,

Что не доставил Гефеста в покои дворца,

Долго искал кузнеца и нашёл в очерете:

«Умная дичь никогда не идёт на ловца!»

64

Вскоре туда прискакали хмельные сатиры,

И принесли, хохоча, на себе бурдюки:

«Разве не пьют по утрам кузнецы-ювелиры?

С ними, великий Дионис, умрёшь от тоски!»

Сразу проснулся кузнец от толпы голосящей,

Только была голова у него тяжела…

Килик вина поднесли, как нектар настоящий,

И подогнали сатиры большого осла.

65

«Ох, до чего же хитры у царя виноделы! —

Быстро подумал, увидев игру, Прометей. —

Вот и покинул мой друг островные пределы,

Не избежал он расставленных Зевсом сетей…»

В утренней дымке над морем сокрылась орава

Шумных и пьяных сатиров и голых менад.

Так над строптивцем непьющим свершилась «расправа» —

Вскоре осёл был у стен олимпийских палат.

66

К тронному залу Гефест шёл тяжёлой походкой,

Гордо Дионис шагал позади кузнеца,

Остановились они пред женой-сумасбродкой,

Не обращая вниманья на злобу лица.

«Что там вещал мне Дионис о плене царицы?

Мол, не открою на кресле чудесном замки?» —

Щёлкнули мягко они от движенья десницы,

Нежно коснулся Гефест материнской руки…

67

Стоя в проёме дверей, видел Зевс эту сцену,

Быстро вернувшись к престолу ни свет, ни заря:

«Сын не напрасно подверг мать жестокому плену —

Будет Аргея ценить и детей, и царя!»

68

Рад был Зевес возвращенью наследника трона,

Нравились явно ему кузнеца простота,

Схожесть с царём, и глаза, словно синь небосклона,

Сила, смекалка и даже его хромота.

Не замечал металлург лицемерия Геры:

Думала мать, восхваляя его при царе:

«Первенцу Зевс уделяет вниманья сверх меры,

Лучше б сидел тот безвылазно в горной норе!»

69

Но простодушный кователь не видел презренья

И обретённой семье был безудержно рад.

Геру простил он давно, прямо в то же мгновенье,

Как отключил полонивший её автомат.

Жизнь потекла на Олимпе стократ интересней:

Стал украшать ювелир помещенья дворца,

Радовал общество Феб каждый день новой песней,