Влад Снегирев - Потерянное слово

Итак, размеры основные...
Всего их будет ровно пять.
Поверьте мне, они простые,
легко запомнить и понять.

Двустопный ЯМБ– любимчик музы:
беспечен, лёгок, шаловлив.
Он словно шар в объятьях лузы,
гусар, повеса – ох, игрив.

ХОРЕЙдиктует отрешённо
бумаге верные слова.
От них мне холодно и больно
и каменеет голова.

Теперь АНАПЕСТ– он трёхсложен,
течёт – как мощная река.
Хоть величав, но флирт возможен,
но только в меру и слегка.

Вот АМФИБРАХИЙ– это барин.
С ним надо стоя и на «вы»,
не столько сложен, как коварен,
как ветер западный с Невы.

Серьёзный ДАКТИЛЬодиноко
стоит себе особняком.
Как подойти, с какого бока,
чтоб подружиться с чудаком?

Теперь с размерами понятно.
Ваш стих готов уже в печать.
Всё получилось строго, внятно,
и не добавить, не отнять.

2012

За что мне дорог ямб беспечный,
другим размерам вопреки:
простой, торжественный и вечный
хозяин сладостной строки?

Слова послушные он скромно
назначит в чёткий, тесный строй.
Как будто сердце бьётся ровно,
звучит напев для нас с тобой.

Размеров предок незаметный,
поэтам многим верный брат, -
им увлекались беззаветно
всех классиков неровный ряд.

Я помню – в детстве, засыпая,
я слушал сказок переклик,
где жили: рыбка золотая,
учёный кот, изба, старик.

Он словно ландыш на опушке,
где ветер треплет лопухи.
Да, - им писал и смуглый Пушкин
свои бессмертные стихи.

2017

Я исписался. Двадцать пять стихов
рождались день и три недели ровно
в мученьях, разнобое голосов
звучащих в голове немногословно.

Как кстати был бы мальчик из Перми,
способный слово ставить после слова,
необъяснимо странный меж людьми,
незримостью во тьме чей образ скован.

Мечты, мечты... Мой ад ещё при мне.
Никто не вставит в слово ударенья.
И вот опять мне слышится во сне
не голоса – но предвкушенье пенья.

2016

Не парясь нисколько об этом,
о том, о другом, обо всём,
считаясь обычным поэтом,
пишу я стихи ни о чём.

Рифмуя безличные строчки,
смешав как попало слова,
я рву жизни смысл на кусочки,
не думая, - из озорства.

Ведь главное – чтоб необычно,
спешите на зов новизны.
Забудьте о скуке привычной,
нам вздохи Земли не нужны.

Чем более сложно, - тем лучше,
кому это нужно – поймёт.
Пускай позавидует Тютчев,
нам тоже настанет черёд.

Но что-то всё гложет и гложет,
как будто бы скомкан конец.
«Быть может, быть может, быть может...»
- Сказал бы тут древний мудрец.

2010

Не пользы для, а скуки ради
пишу я долгий, нудный стих.
Пихаю в них слова не глядя,
пусть даже мало пользы в них.

Неблагодарный мой читатель
пусть будет долго в них искать
какой-то смысл. Ищи, приятель.
Мне просто холодно опять.

Душа замёрзла, света мало,
и в темноте не видно нот.
И хоть еще осталось жало,
но высох яд, а в сердце – лёд.

2010

Полгода жизни пролетело,
но нет ни строчки, ни огня.
Рукой уставшей неумело
рифмую вяло краски дня.

А за окном мороз крепчает,
чертя узоры на стекле.
И ночь прошла, уже светает,
но искр давно уж нет в золе.

Так что уже - и стар и болен;
быть может, счастья тоже нет?
И не взлететь уже над полем,
не заалеет в сердце свет?

Или однажды я услышу
мелодий давних отзвук вновь.
Весной растает снег на крыше.
Опять придёт весна, любовь...

И чья-то лёгкая походка
вдруг прозвучит, и вот, опять,
слова польются редко, робко
двойными строчками в тетрадь.

2010

Строка моя – печаль глухонемая,
что говорит, всегда не разберёшь;
как птиц, галдящих в синем небе стая,
как непонятный, скомканный чертёж.

Она бежит вперед то спотыкаясь,
как конь усталый в поле – наугад;
то вдруг замрёт и тихо задыхаясь
словами робко скажет невпопад.

Я смутно помню – как-то ночь кончалась,
строка бежала... не скажу куда...
Её слова внушали только жалость.
Ведь так бывает... часто... иногда...

Упала с глаз прохладная повязка,
похоронив навек мою мечту.
Опять провал, крушение, фиаско.
Я в дверь стучал, но только лишь не в ту.

2016

Холодная осень. В саду тихо мокнут
цветы под дождём, что без устали льёт.
А голые сучья в закрытые окна
царапались робко всю ночь напролёт.

Я их не впустил, – я живу одиноко,
и в доме не слышно спешащих шагов;
нет музыки, смеха, нет песен, упрёков,
нет верных друзей и заклятых врагов.

И это ещё невысокая плата
за строчки двойные о жизни простой.
Поэзия - путь без конца и возврата,
усталость, тоска, недовольство собой.

Неладное что-то под небом осенним.
Нагнулся под бурей раскидистый клён.
Цветаева, Пушкин, Рубцов и Есенин, -
как много известных и славных имён...

2010

Он был поэт народный, – для народа
писал стихи и властью признан был.
И в строчках тех – прекрасная природа,
работы пот, дыхание борьбы,

бессонный труд, заводы и колхозы,
года побед, волнений и труда.
Звучала в них, бесспорно, сила прозы,
а грусть любви была ему чужда.

Потом – свобода и распад державы,
инфляция, последствия её...
А он хотел пьянящей, чистой славы
и вот ушел - туда, в небытиё.

Как много там поэтов одиноких,
забытых незаслуженно подчас.
Уйдем и мы бродить в краях далёких.
Не забывайте, люди, вы о нас...

2010

Утро раннее, залы пустеют,
все расходятся, гаснет камин.
Незаметно пока еще тлеют
искры те, что неведомы им.

Равнодушно – любезны улыбки,
похвалы же, напротив, скупы.
Здесь, - на почве болотной и зыбкой,
дни белёсы, а ночи слепы.