Лаэрт Добровольский - Силуэты. Стихи

За прекрасную новинку
Славить будет глас молвы
Нашего Орфея – Глинку
От Неглинной, от Неглинной – до Невы.

В честь столь славные новинки
Грянь, труба и барабан.
Выпьем за здоровье Глинки
Мы глинтвейну, глинтвейну стакан!

Слушая сию новинку,
Зависть, злобой омрачась.
Пусть скрежещет, но уж
Глинку Затоптать, топтать, топтать
не может в грязь!

Пыль столбом, суфлёр в заминке,
В декорациях – хаос:
Продолжает дело Глинки
В муках творческих Кавос.

С примадонной опус Глинки
Репетирует Кавос:
В бледных щёчках – ни кровинки,
В теле – дрожь, заложен нос…

Патриот – всегда новинка,
В каждом подвиге – вопрос…
Viva, Русь и Viva, Глинка,
Viva, Глинка и Кавос!

Этих звуков мост разъёмный,
Мост подъёмный, мост ценной
Горькой скорби неуёмной
И печали неземной.

Мост нестойкий, ломкий, зыбкий
Слабым следом на песке.
Дальним отблеском улыбки.
Нервной жилкой на виске.

Ниоткуда мост летящий.
Мост, зовущий в никуда —
Знак прощания щемящий
Сквозь прозрачные года.

Дуэтом осени и лета
Вновь растревожена душа:
Незримый хореограф цвета,
Ведёт программу не спеша

Сентябрь – извечный Скрябин года,
Мешая музыку и цвет;
Мазками звучными природа
Прощальный лету шлёт привет.

И слышится – цветные звуки
По лету бабьему плывут
Предощущением разлуки,
Предожиданьем зимних смут.

Сентябрь… Этюдник с нотным станом
Лучом нежарким озарён.
В прихожей осени устало
Мольберт к пюпитру прислонён.

Заглянула ненароком,
Разрешенья не спросив,
И исчезла, в одиноком
Сердце пламя загасив.

Как вошла и как исчезла —
То ли в фортку, то ли в дверь.
По себе оставив бездну
Над созвездьями потерь.

Невозвратно после града
Так пустеет майский сад;
И соцветиям не надо
Рваться в памяти назад.

Перевёрнута страница,
За которой – чистый лист;
Не страница, а – граница
И позёмки тонкий свист:

Заметает, затмевает
Память лет не тормоша.
Как но ватману гуляет
Чёрный след карандаша.

Затушёвывает гладко
Безразличная рука:
Словно каменная кладка —
Без просветов, на века.

В поле чёрного квадрата —
Жизни вечность и итог.
Из подъезда на Марата
До бессмертия – виток.

Ударами сердца резец направляя на мрамор,
О Вечности думал недолгий свой век,
быстротечный,
Из нас изгоняя незримых Иуду и Хама —
Романтик и воин в бессовестный век,
бессердечный.

И формы искал неизбывным чутьём
следопыта,
В горниле борьбы совершенствуя опыт
стратега
И в преодолении пут Интернета и Быта
Стремясь не нарушить гармонию Мира и Эго.

За временем чувство решительно
не поспевало.
Всю жизнь норовя времена обогнать
на закрошках,
И не различались закаты над гладью канала.
Как крохи краюхи, черствевшие в мраморных
крошках.

Чем ближе к Творцу – тем трудней и
взыскательней вера,
Чем круче вираж – тем остаток дороги короче,
Но Храм Человека – не купол над папертью —
сфера.
Где орт человеческий – компас Вселенских
обочин.

И он приходил в этот яростный мир не затем ли —
Грядущих времён и времён проносящихся табор
Свести воедино, как сходятся грозы и земли.
Ударами сердца резец направляя на мрамор?!.

He многим удавалось
В скульптуре воплотить,
Как сердце разрывалось
В стремлении любить.

Твоё разбито сердце,
Но дело рук твоих —
Не крест для иноверца.
Не песня для глухих.

Другими языками
Владеющий – глядит,
И тучи над веками
Редеют впереди.

Над глыбами твоими
Набатом бьют сердца.
Запоминая имя
Создателя-творца.

Мне снилось: на коне —
Сам Фальконе,
С повадками и голосом Петра,
Перед гвардейцами гарцуя,
Кричит бессчётное «Ура!..»
И флаг Андреевский, так весело
танцуя. Стремится ветром к вздыбленной реке.
Но древко крепко держится в руке.

Шипящий змей к сырой земле
придавлен.
И много раз союз пера и кисти
славлен
Уже хрипящим голосом Петра —
Так деспотизма кисти и пера
Всходил росток взамен петли и
топора…
К ростральному плечу по-детски
припадая.
Плыла – ещё во сне – Россия молодая.

Не судите: выбор сделан…
Надо мною лития
В светлый полдень в храме белом
Новой строчкой бытия.

Мне прощаются от Бога
Заблужденья и грехи.
Адмирала слишком строго
Не судите, моряки.

Я эсминцы и вагоны
Как колоды тасовал,
Но – чисты мои погоны
И в бою не пасовал.

В поле брани твёрдый пахарь.
Верил я в свою страну.
Потому-то острый якорь
Обратил я в борону.

Кто бы знал, что Русь святая.
Словно в шорах дикий конь.
Понесётся, всё сметая.
На губительный огонь.

Где он был, её Хранитель —
Или застил взоры чад —
Повелитель и правитель
Обезверившихся чад?

Кто там белый… Кто там красный.
Искривлённый в злобе рот…
Этой жизни миг прекрасный
Брошен костью у ворот.

Не судите… Льдиной белой
Сам себе казался я —
Сердце камнем онемело
В смертной схватке россиян.

Не судите… Выбор сделан…
За порогом – глухота…
В подвенечном платье белом
Та Россия – да не та.

В ожиданье светлой доли
Бесконечно ей брести
Полем вьюги, морем крови…
Не суди. Страна… Прости…

Ещё мы здесь… Сквозь стёкла старых рам
Привычной жизни проникают звуки
Начала дня арпеджио и гамм —
Все эти лязги, скрежеты и стуки.