Андрей Дементьев - Утро начинается с любви

Когда ваша карта окажется битой,

И сердце займется тяжелой обидой,

И голос,

И взгляд ваш не скроют тревогу, —

Тогда пусть воздастся за все

Полной мерой!

Не стройте иллюзий,

Не прячьте обиды.

За всё в этой жизни

Должны мы быть квиты —

За счастье с добром

И за подлость с изменой.

Серебряный век… Имена и потери.

Отчаянье Блока. Восторги невежд.

И в страшную бездну открытые двери.

И грустная память погибших надежд.

Серебряный век. Золотые потери.

Великие книги и подлые дни.

И первые выстрелы по недоверью.

В разлуку спешащие горькие дни.

Трагический век… Гениальные годы.

Тревожные будни и смутный покой.

И смотрит на нас и печально, и гордо

Серебряный век гумилевской строкой.

От обид не пишется,

От забот не спится.

Где-то лист колышется —

Пролетела птица.

Из раскрытых окон

Полночь льется в комнату.

С неба белый кокон

Тянет нити к омуту.

Искупаюсь в омуте,

Где кувшинки плавают.

Может, что-то вспомнится,

Что, как встарь, обрадует.

А рассвет займется —

Может, все изменится.

В душу свет прольется.

Ночь моя развеется.

Жалею зверей в зоопарке.

И в цирке мне жалко зверей.

Как люди на зрелища падки!

Когда же мы станем добрей?

И лев уже ходит под кличкой.

Барьер на манеже берет.

И царскую гордость публично

Меняет на бутерброд.

А некто, войдя к нам в доверье,

Устроил аттракцион:

И в пасть онемевшему зверю

Сует свою лысину он.

Лев нежно обходится с нею.

И, занятый скучной игрой,

Он кажется много умнее,

Чем этот манежный герой.

Жалею зверей в зоопарке.

У неба украденных птиц.

Вон той молодой леопардке

Все хочется клетку открыть.

Не терпится выйти на волю,

Вернуться в былую судьбу.

Но приступы гнева и боли

Весьма забавляют толпу.

Ей дети бросают конфетки.

Наверно, жалеют ее.

За что красота эта в клетке?!

И в чем провинилось зверье?

Я взглядом встречаюсь с гориллой.

В глазах у гориллы упрек:

«Я предков тебе подарила,

А ты нас в неволю упек».

И вдруг осенил меня предок

Печальной догадкой своей:

«Ведь им безопасней из клеток

Соседствовать с миром людей».

Опять за темными очками

Я не увидел ваших глаз.

И недосказанность меж нами

Незримо разлучает нас.

А может, вы нарочно прячете

Свои глаза…

Не дай-то бог,

Чтоб кто-то их увидеть мог,

Когда грустите вы иль плачете.

Но вы словам моим не вняли,

Ушли за темные очки,

Боясь,

Когда душа в печали,

Чужого взгляда иль руки.

Видно, устав от отца своего,

Сдал его сын в дом престарелых.

Сердце не дрогнуло у него

И совесть не заревела.

У сына – вилла в два этажа,

Но места отцу не хватило…

Зашлась тоскою его душа,

Иссякли в обиде силы.

Вскоре ушел отец в мир иной,

Ушел – без вины – виноватый.

Остались от жизни его земной

Плита да скорбная дата.

Не вспомнил сын, что, когда был мал,

Отец был любим и дорог.

Он нянчил его, на санках катал,

Водил на прогулку в горы…

А ныне сын сторожит свой дом,

Где места отцу не дали…

Пылятся печально в шкафу пустом

Его ордена и медали.

Мы что-то утратили

В жизни своей…

Хотя так же матери

Ждут сыновей.

По-прежнему дети

Нас учат добру.

По-прежнему светел

Мой лес поутру.

И те же красоты

У белой зимы…

И все-таки что-то

Утратили мы.

Утратили что-то

В других и в себе.

По сердцу работа,

А мысль о рубле.

По сердцу невеста,

Но будущий зять

С ней теплое место

Надеется взять.

Мы были добрее,

Наивней подчас…

А может быть, время

Меняется в нас?

Но так же доверчивы

Те, что пришли.

Делить-то нам нечего.

Кроме души.

Я этой истиной избитой

Кого сумею поразить?

Слова, рожденные обидой,

Не торопись произносить.

Не торопись обидеть друга

Несправедливостью своей.

Загнать его внезапно в угол.

Хоть он нисколько не слабей.

Он просто чуточку добрее.

Он молча ярость переждет.

И чем остынешь ты скорее,

Тем горше будет твой отход.

И стыд тогда в тебе проснется.

С ним расставаться не спеши.

А друг лишь грустно усмехнется,

Как слезы,

Кровь смахнет с души.

Нельзя небрежно жить.

Забывчиво дружить.

Небрежность – это лень.

Душевная бестактность.

Уже который день

Вхожу с тобой в контакты.

А ты со мной небрежна.

Как будто даришь мне

Последнюю надежду

Побыть наедине.

Среди прекрасных комнат,

Как старенький мотив,

Меня случайно помнят,

Умышленно забыв.

Придет иное время

И все перечеркнет.

И старой дружбы бремя

Начнет другой отсчет.

Весенний рябиновый запах

Тревожит мне душу порой.

Хотел бы попасть я в твой замок,

Да сердце забыло пароль.

Запретная зона обиды

Наш мир поделила опять.

Уж лучше короткая битва,

Чем снова в осаде стоять.

И мчится к нам странный гонец

Поведать,

Что сказке конец.

Как горько обмануться в друге!

Как больно после стольких слов

Душой почувствовать засов,

Которым щелкнули в испуге,

Чтобы в решающий момент

В ответ на преданность и битвы

Воздать привычный комплимент, —

И посчитать, что этим квиты.

Когда свой собственный престиж

И свой покой всего дороже…

Что ж ты от боли не кричишь?

Или кричать уже не можешь?

А может, снова всё простишь…

Я в тебя влюбился,

Но не полюбил.

Из ручья напился,

А вина не пил.

Я в тебя влюбился.

Но не полюбил.

Словно повинился,

Будто грешен был.

Ты с улыбкой смутной

Смотришь на меня.

Наша встреча —

Утро

В ожиданье дня.

Ах городская танцплощадка!

Мне дорог твой веселый гам.

И серый блеск полов дощатых,

И смех девичий по углам.

Мы к ней нежны,

Пока мы юны,

А строги мы уже потом.

Журчат стремительные струны.

И барабан —

Как майский гром.

Мы здесь увиделись с тобою

Той давней радостной весной.

Кружился вальс…

В его прибое

Была ты белою волной.

Пусть нас с тобой осудят снобы,

А я смотрю в глаза твои…

Нас танцплощадка кружит снова

В прекрасной музыке любви.

Я не тебя вначале встретил,