Михаил Яснов - Пылая страстью к Даме. Любовная лирика французских поэтов

Не надо ни добра, ни злости,
Мне дорог цвет слоновой кости
На коже ало-золотой.
Иди себе путем разврата,
Но как лелеют ароматы
От этой плоти, Боже мой!

Безумство плоти без предела,
Меня лелеет это тело,
Священнейшая плоть твоя!
Зажженный страстностью твоею,
От этой плоти пламенею,
И, черт возьми, она – моя!

До наших душ нам что за дело!
Над ними мы смеемся смело, —
Моя душа, твоя душа!
На что нам райская награда!
Здесь, на земле, любить нам надо,
И здесь нам радость хороша.

Но здесь нам надо торопиться,
Недолгим счастьем насладиться,
Самозабвение вкусить.
Люби же, злая баловница,
Как льются воды, свищет птица, —
Вот так и мы должны любить.

Я не люблю тебя одетой, —
Лицо прикрывши вуалетой,
Затмишь ты небеса очей.
Как ненавистны мне турнюры,
Пародии, карикатуры
Столь пышной красоты твоей!

Глядеть на платье мне досадно —
Оно скрывает беспощадно
Все, что уводит сердце в плен:
И дивной шеи обаянье,
И милых плеч очарованье,
И волхвование колен.

А ну их, дам, одетых модно!
Спеши прекрасную свободно,
Сорочка милая, обнять,
Покров алтарный мессы нежной
И знамя битвы, где, прилежный,
Не уставал я побеждать.

Я схож с Людовиком Пятнадцатым во вкусах:
Я не люблю духи, враждебен мне искус их.
В любви не нужен мне заемный аромат!
Нет, запах плоти так пикантен и богат
Сам по себе, и так при этом возбуждает —
Желанье холит и подспудно утверждает
Искусство страсти, прославляя наготу!
О запах зрелости – ловлю я на лету
Благоухание, рожденное в объятьях!
Люблю (молчи, мораль!) – как бы точней
назвать их? —
Флюиды тайные, которыми пропах
Во время райского соитья нежный пах.
О запах ласки, запах неги, запах страсти,
Все обоняние отныне в вашей власти!
Когда же после, на подушке, в свой черед,
Как чувства прочие, оно передохнет,
Пока мои глаза открыты сновиденьям,
И все мерещится взыскуемая тень им:
Скрещенья ног и рук, и нежности ступней,
Когда в испарине измятых простыней
Они целуются, – такие благовонья
От сладострастницы исходят, что огонь я
Вновь чувствую, и он готов меня пожрать!
Яд возбуждения палит меня опять.
Самой природой изготовленное зелье
Вдохну разок-другой – и снова вижу цель я.
Желанны запахи любви, но так просты —
Вот квинтэссенция чистейшей красоты!

Ты – каждой женщины частица,
Их суть, их пламенный двойник.
А я – любовь, что каждый миг
В тебе стремится воплотиться.

Мне стали Стиксом и Линьоном
То едкий смех, то нежный взгляд.
То грудь, то грудка – все подряд
Над сердцем властвуют влюбленным.

То рыжина, то смоль – то прядь,
То завиток волос: весь вид их,
Там – гладких, здесь – густых, завитых,
Готов, как яства, я вкушать.

И пью с твоих припухлых губок,
А может, тонких – о Уста! —
Хмель, прочим зельям не чета:
Мой дьявольский, мой райский кубок!
Всех женщин на́ сердце тая,
В себе любить их заставляя,
Всегда одна, всегда иная,
Ты вся – любовь, чье имя: Я!

О кукла вечная! Мордашку расписную,
Мурлыча на манер ласкающихся кись,
Досужим вечерком, у кресла одесную,
Ко мне, как кошечка к хозяину, приблизь!

Оцепеней сродни прекрасному статую
Иль оживи, сойди – с ума, замучь – кажись,
И смерти от любви я не опротестую,
В блаженстве угодив, не знаю, ввысь ли, внизь…

Будь хладным идолом иль распаленной самкой!
Стыдливо отстраняй – и плотоядно жамкай!
Святая, грешная – охотница души!

Поэта, осени меня как добрый гений,
Как Муза в час моих горений-озарений.
А лягу захраплю – мне пятки почеши.

Чем больше женщина, тем больше лицедейка.
А ну, зеваками, сошедшими с ума,
За их же кровные на сцене завладей-ка,
А за кулисами отдайся задарма.

Давай, кривляйся же, толпа жадна и клейка,
Хотя и в ней полно судейского дерьма.
И зубки навостри для нас, а не для стейка.
Но только… есть у нас казенные дома.

Что, невдомек? И мне. И ладно, будь дикаркой,
Свирепствуй. Мы пьяны и тупы. Так нахаркай
На покупателей. Они лицо утрут.

А после – упади! Красиво – не вахлачкой,
Но лебедем! Песок не вороши, не пачкай.
У гладиаторов и женщин схожий труд.

Богачка – двадцать лет ей было!
Со мною – двадцать франков было.
Мы жили вместе той весной,
Наш кошелек, почти пустой,
Ночь-кредиторша разорила.

Луна монеткой золотой
Его протерла – за луной
Из кошелька в дыру уплыло
Все то, что нам судьбою было:

Все двадцать весен – до одной!
Все двадцать франков – все, что было!
Дыру проделав за дырой,
Из ночи в ночь, вслед за луной, —
Все, что не стало нам судьбой!..

………………………………..

Потом еще не раз так было,
Она была – как прежде было —
Всегда собой, всегда шальной:
Она себе не изменила
На баррикадах той весной!

…………………………………..

Потом – охота под луной
На первых встречных, вновь, как было…
А после – общая могила
С безлунной ночью даровой!

По городу – с утра до вечера, годами
Хожу в погожий день и, тротуар топча,
Жду, что захочется одной прекрасной даме
Коснуться зонтиком до моего плеча.

И, этак помечтав, чуть-чуть счастливей стану:
Забьет нужду в еде – набравшийся дурману.

Однажды, как всегда, я вдоль и поперек
Округу исходил. И то сказать: стерег!
Дозор, ни дать ни взять! И наконец с той самой
Столкнулся… – Это с кем? – Ну, с той
– Прекрасной Дамой!

– И что? – И подошла ко мне, и, на весу
– Свой зонтик придержав… мне… подала два су.

Ну, что ко мне пристала, ты, подстилка!
Ведь я-то думал: ангел во плоти!
И втюрился в тебя наивно, пылко.
Что, думаешь, скажу: должок плати?
Желанно солнце ящерке линючей.
Любовь к тебе – сияла мне точь-в-точь.
А ты теперь – любить взаимно? Тучей
Твоя взаимность солнце застит. Прочь!