Вадим Андреев - Стихотворения и поэмы в 2-х томах. Т. II

Минует нас ночное пенье,
Комета емлет высоту
И брызжет фосфорным цветеньем
В язвительную чистоту.

Воздвигшись над воздушным прахом
Двурогой радугой хвоста,
Она ночным смиряет страхом
Нам суетливые уста.

И нас невольно унижая,
Летит, уже не звук, не свет,
Надменная и неземная,
В родное сонмище комет.

Чужда стенания мирского,
Как свет, прозрачна тишина,
И с полувздоха, с полуслова
Звезда надзвездная ясна.

Молитвы золотое бремя!
Земным не внемля голосам,
Кудрявым, легким паром время
Взлетает к черным небесам.

И следуя межою звездной,
Сквозь колосящуюся тьму
Войду — в повисшую над бездной
Твою хрустальную тюрьму.

Когда человеку не спится
И в комнате вещи не спят,
Играет ночная цевница,
Как ласточки, звуки летят.
Невидимый воздух встревожен
Прохладною музыкой крыл —
Над смертным, не ангельским ложем
Господь облака приоткрыл.
Пронзенная звуками рая,
Трепещет вверху синева.
— Летучая ласточек стая,
— Бессонницы лирной слова!

Нам с грозой совладать невозможно:
Жизнь в разбитое бьется окно.

Предначертано и непреложно
Лишь земное свершится должно.

С возмущенной лазурью не смея
Ни расстаться, ни сблизиться, мы
Умираем, и сердце, слабея,
На перины пуховые тьмы
С щебетаньем привычным ложится.

И в открытые настежь глаза
Непреложным покоем струится
Отшумевшая в мире гроза.

Не справляйся у нежности — нежность
Разучилась внимательно жить
И подругу свою — безнадежность —
Не умеет беречь и любить.

Все рассказано, все достоверно,
Все испытано, обречено, —
И качается маятник мерно,
Только гири сползают на дно.

Туманом и звездами пахнет огромное поле.
Я вижу — вливается в окна разбуженный сад,
И сердце, расставшись с землею, летит в ореоле
Сияющих роз в небеса, где растаял закат.

Все кружится в мире прозрачном и нежном, как воздух,
На крыльях стеклянных парит надо мной тишина.
Зачем же обманчив и сердцу не радостен отдых
Слетевшего белою птицей бесплотного сна?

Мне больно встречаться с тобою вдвоем, мирозданье.
Мне дымно и душно в телесной твоей чистоте.
Я жду, что наступит суровая ночь расставанья
И сердце растает, как черная тень, в пустоте.

Кто умертвит прикосновенье духа?
Оно проникновенно и светло,
Как Божья речь, неясная для слуха,
Сквозь холод возродившая тепло.

И, выйдя в путь — осеннею дорогой, —
Сквозь лед и стужу осязаю я,
Как сердце бьется сладкою тревогой,

Как обновленная цветет земля.

Эту легчайшую тяжесть,
Эту тягчайшую нежность
Не спутаешь с жизнью, ни даже
С тобой, голубая безбрежность.

На руках у меня засыпает
Все сиянье, вся радость вселенной.
Тайна, как ночь расцветает
Розою — в мире нетленной.

Слова, опускаясь росою,
Дрожат и сияют, и снова
Первобытной своей глубиною
Наполняется каждое слово.

Когда моя бессмертная душа
Могильный приподнимет камень,
Воскреснет, райским воздухом дыша,
Для смертных глаз незримый пламень.

Лишенный прежнего обличья, вновь
Знакомый мир я не узнаю —
Бесплотная забьется в сердце кровь,
Мирские голоса растают.

Но там, где нет земных и темных снов,
Откуда нету возвращенья,
Твой легкий голос, время поборов,
Пронзит бесплотное цветенье.

Тебя узнав, тебе откликнусь я —
Душа с душой неразлучимы!
И будут нам внимать, любовь моя,
Забыв о небе, — херувимы.

Летел, кружась, и падал серый снег,
В морщинах глины таял, исчезая.
Усталый день искал с утра ночлег,
Не находя и отдыха не зная.

Ладонью ты погладила стекло
И зримый мир, смеясь, околдовала.
Огромное Господнее крыло
Над слабыми плечами просияло.

Цветет твоя волшебная рука —
Пять лепестков, и розовых и нежных,
Раздвинули сырые облака
И желтый мрак кружений дымно-снежных.

Хариты, Делия, Леила,
Бессонница и снежные поля.
Еще последний круг не завершила
Давным-давно уставшая земля.

Я жду вас здесь, парижской ночью.
Русалкой у воды поет трамвай.
По черной лестнице ползет рабочий:
Он починяет двери в старый рай.

Хариты, Делия, Леила.
Густеет в жилах кровь. Горит звезда.
Земля последний круг не завершила.
Лейла, милый друг, сюда, сюда!

Леила, столетние звезды разлуки
На черных ресницах дрожат и сияют.
Твои, точно воздух, прозрачные руки
Огромную ночь, как сестру, обнимают.

Парижское небо ползет по бульварам,
И в тусклых купается лужах луна.
Все в мире бесцельно, не вовремя, даром,
И жизнь, даже ты, — вот никак не слышна.

И голос, прозрачный, как ветер над морем,
Как в небе холодном ночные светила,
И сердце твое, освещенное горем, —
Слетают — сквозь время, сквозь небо
— Леила —

Мимо, земной не коснувшись орбиты,
Нежной кометою падая в мрак,
В грозные щели ночного гранита,
В музыку, друг мой, Леила — мой враг.

Пушкинский воздух не нашего мира.
Страшно дышать мне, и жить мне невмочь.
Снова молчит беспощадная лира.
Лед. Первобытные звезды и ночь.

Сияя, покинула время — Леила.
Падает каменный свет. Тишина.
Сердце, не наши на небе светила,
Сердце, не наша над миром весна.