Татьяна Ратгауз - Вся моя жизнь: стихотворения, воспоминания об отце

Мы завистью больны от звона строк чужих,
Но муза нищая к нам больше не стучится,
И больно ранит белая страница,
Когда безмолвствует мертворожденный стих.

Какой-то страшный мир и жизнь — на волоске.
А ты — живешь. Ты движешься. Ты дышишь.
Все так же паровоз кричит в тоске,
Все так же снег отягощает крыши,

И детский плач томит издалека.
Как страшны человеческие лица!
Безумие и злоба, и тоска,
И смерть над ними тяжкой черной птицей.

Остановись. Постой. Идет рассвет…
Туманное стекло беззвучно плачет.
Идет рассвет. А человека — нет.
И человек здесь ничего не значит.

Зарылись души в каменной тоске,
И рвется стон, все выше, выше, выше!
И страх растет. И жизнь — на волоске…
И кажется виной, что ты — живешь.
И движешься…
И — дышишь…

Я не знаю, звал ли кто меня…
в мягкой зыби сердца тонет, тонет.
Не согреть его мне у огня,
Не согреть в тепле твоих ладоней.

Ясный вечер. Комнат теплый свет.
Тишина. Чуть дрогнут половицы.
Нету слез. И жажды больше нет.
Грудь пуста, и тяжелы ресницы.

Эту тихую предпраздничную грусть
В первый раз всем сердцем ощущаю.
Дверь раскрылась. Кто-то входит. — Пусть.
Может быть, за мною. — Я не знаю.

Июнь кукушками речист.
Под небом ясным и просторным
Лесы прозрачен легкий свист
Над рябью радужной озерной;

Там легкий говорок несет
К нам ветер с берегов веселых.
Полощут девушки белье,
Повыше подоткнув подолы.

Я вспомню неба вышину,
Рыб серебристое смятенье,
Всю эту светлую страну
Земного сочного цветенья,

В тоске по ласковым холмам,
Где так же радостно и звонко
Уводит песнь по берегам
Задорный голос пастушонка.

Уж не радует осени щедрое золото
Над покоем канала, над мертвой листвой.
Точно вилами сердце нещадно исколото
Человечьей жестокостью, нищей и злой.

И душа, обессилев, недаром без голоса,
От страданья сомкнулся заплаканный рот,
Над водой разметала в бессилии волосы,
Наклоняется вниз и не дышит и ждет.

О Психея, проснись! Как нежданно, негаданно
Наша жизнь в роковом перепуталась сне!
Курит осень туманом и болью, и ладаном,
Растекается пятнами вечер в окне.

Неужели никто не спасет, не помилует,
К безголосой тебе не опустит лица?..
Неужели не вырвется птица бескрылая,
Неужели останется боль без конца?..

Но уже опускаются медленно руки,
И в глубины засохшие, в сон водяной
Ты роняешь, как четки, от дрожи и муки
Непропетые песни — одну за другой…

Туманный город серебристых башен,
Ласкающий, старинный, кружевной,
Как детство, в жадной памяти украшен
Почти немыслимой весной.

Его торжественны седые своды
И куполов зеленая парча.
Спеша, толкаясь, убежали годы,
Как школьники, в проулках топоча.

И в час бессонницы, взволнованный и гулкий,
Безмолвно вороша старинные листы,
Опять я огибаю переулки,
Пересекаю сонные мосты.

Чтобы, минуя площади и парки,
Тоску тугую утопив в слезах,
В тенистой нише, где-нибудь под аркой,
Увидеть юности лукавые глаза.

Мне жаль вас, бедные мои стихи,
Бессильные, запуганные птицы!
Хранят вас эти скудные страницы,
Как тайные и робкие грехи.

Забившись в угол, не смыкая глаз,
Вы ждете, изнывая от бессилья,
Не вырастут ли сломанные крылья
И не коснется ль луч знакомый вас.

Прислушиваетесь сквозь явь и сны,
Сквозь будничных дождей тугое сито!
И нет, не верите, что вы — забыты.
И жадно знаете, что вы — нужны.

Срывая все оковы, напролом,
С тетради бедной в сказочные страны —
Сквозь ночь и версты, чащи и туманы —
Воскресшим бьетесь вы трепещущим крылом.

Каждый день, как душистый подарок под нашим окном:
Дальний бор над водой. Затерявшийся в зелени дом.
Тихий шорох весла. Уходящая мимо дорога.
И за гранями верст, обессилев, стихает тревога.

Ту рябину срубили и рядом шоссе пролегло.
К старой ели малинником все зарастают тропинки.
Что еще рассказать тебе? (Много воды утекло…)
Что над берегом новые чуть розовеют рябинки?..

Что вся та же, старинная — помнишь? — луна над леском
Щурит хитро глаза, восседая на бархатном склоне?
Что уткнулся — по крышу — в кудрявые яблони дом,
И что в зелень зарылись озер голубые ладони?

— Мне космических далей не видеть, но эта земля,
Как огромный подарок, — богата, проста и прекрасна!
Видишь? — Это твое. И все это дала тебе я.
Это значит, что жизнь я свою прожила не напрасно.

«Если она умерла, раз ее больше не будет,
Может быть, кто-то родился, чтоб жить вместо нее.
Может быть, это ребенок. Может быть, это птица.
Может быть, это дерево или только цветок!..»
Так сказал маленький мальчик, очень ее любивший.

Зарозовели яблоки в саду.
Зажглась рябина ранними огнями.
Я ни гостей и ни вестей не жду,
И в водах тихо гаснут дни за днями,

На склоне — жизнь проста и хороша;
Все проще и милее год от году.
Разбухшими ветвями вороша,
Всю ночь в окошко билась непогода.

Но, воскрешая нежный птичий свист,
Вода зазолотилась на рассвете.
Еще край неба смугловато-мглист,
Но облака уйдут — сменился ветер.

Готовит снасть довольный рыболов:
Сменился ветер, нынче будет клев.

Сквозь кусты пробравшись еле-еле,
В пояс поклонюсь дремучей ели,
Под дремотное гуденье мух.
Плачет та же горлинка в вершинах.
Полдень плавает на водах синих.
Манит в лес грибной знакомый дух.
Вот грибы присели у дорожки,
В мох закутав толстенькие ножки,
И не дрогнет жадная рука.
На опушке, на сыром откосе,
Голоса и смех на сенокосе,
Так легко летят издалека.
Вот желтеет первая рябина.
Зной томит и тянет паутиной
Теплую и ласковую лень.
И летят часы как птицы мимо.
Вот еще один неповторимый,
Тихим счастьем осиянный день.