Иван Барков - Заветные сочинения Ивана Баркова

Нашла коса на твердый камень,
Нашел на доку дока тут,
Блестит в глазах их ярость, пламень,
Как страшны оба львы ревут,
Хребты имеющи согбенны,
Претвердо берцы утвердив,
Как луки, мышцы напряженны,
Стоят, взнося удар пытлив,
Друг друга в силе искушают,
Махнув вперед, назад ступают.

Недолго длилася размашка,
Алешка двинул в жабры, в зоб,
Но пестрая в ответ рубашка —
Лизнул бузник Алешку в лоб.
Исчезла бодрость вмиг, отвага,
Как сноп упал, чуть жив лежит,
В крови уста, а в жопе брага,
Руда из ноздрь ручьем бежит,
Скулистое лицо холопа
Не стало рожа, стало жопа.

На падшего бузник героя
Других бросает, как ребят,
Его не слышно стона, воя,
Бугры на нем людей лежат.
Громовой плешью так Юпитер,
Прибив Гигантов, бросил в ад,
Надвигнув Этну, юшку вытер —
Бессилен встати Энцелад,
Он тщетно силы собирает,
Трясет плечми и тягость пхает.

Как ветр развеял тонки прахи,
Исчез и дым, и дождь, и град,
Прогнали пестрые рубахи
Так в мах холопей и солдат.
Хребты, затылки оголенны,
Несут оне с собою страх,
Фабричны вовсе разъяренны,
Тузят в тычки их вслед в размах.
Меж стен открылось всюду поле,
Бузник не зрит противных боле.

С горы на красной колымаге
Фетидин сын уж скачет вскок,
Затем, что ночь провел в отваге,
Фату развесил иль платок:
Тем твердь и море помрачились.
А он с великого стыду,
Когда Диана заголилась,
Ушел спать к матери в пизду.
Тогда земля оделась тьмою,
И тем конец пришел для бою.

Главу подъяв, разбиты нюни,
Лежат в пыли, прибиты в пух,
Точат холопы красны слюни,
Возносят к небу жалкий дух.
Фабричны славу торжествуют
И бузника вокруг идут,
Кровавы раны показуют,
Победоносну песнь поют.
Гласят врагов ступленно жало,
Гулять восходят на кружало.

Уже гортани заревели
И слышен стал бубенцев звук,
Уже стаканы загремели
И ходят сплошь из рук вокруг.
Считают все свои трофеи,
Который что в бою смахал,
Уже пошли врасплох затеи,
Иной плясать себя ломал.
Как вдруг всё зданье потряслося,
Вино и пиво разлилося.

Не грозна туча, вред носивша,
В ефир внезапно ворвалась,
Не жирна влажность, огнь родивша,
На землю вдруг с небес снеслась —
Солдат то куча разъяренных,
Сбежав с верхов кабацких вмах,
Мечей взяв острых, обнаженных,
Неся ефес в своих руках,
Кричат; как тигры, устремившись:
— Руби, коли, — в кабак вломившись.

Тревога грозна, ум мятуща,
Взмутила всем боязнь в сердцах.
Бород толпа, сего не ждуща,
Уже взнесла трусливо шаг,
Как вдруг бузник, взывая смело,
Кричит: — Постой, запоры дай!
Взгорелась брань, настало дело.
— Смотри, — вопит, — не выдавай!
Засох мой рот, пришла отважность,
В штанах я с страху слышу влажность.

Каким виденьем я смущен?
В боязни дух и сердце ноет.
Я зрю, ах! хуй в пизду впущен,
Жена, стояща раком, стонет.
Без слез слаба она терпеть
Дыры трещащия раздранья,
От толстой плеши попиранья
Возносит глас: — Престань, о! еть

Не внемлет плач, не чует страх,
Не зрит, что дух жены трепещет,
Ярясь, ебет ее монах,
Храпит, меж бедр мудами хлещет.
Прекрепко движет меж лядвей,
Изо рту пену испущает,
Достать до почек ее чает,
Чтоб всласть скончать труды свои.

Мертва почти жена лежит,
Но плешь святого старца тамо,
Он слезть, пришедши в жар, не мнит,
Ебет еще ее упрямо,
Главой махая с клобуком,
Ревет как вол он разъяренный,
Что еть телицу устремленный,
Ничуть не слабшим елдаком.

Едва души осталась часть
В жене, смертельно заебенной,
Святы отец, вкусивши сласть,
Предстал с молитвой умиленной
И, скверну с хуя счистя прочь,
Жену десницей осеняет
И так в смиреньи ей вещает:
— Восстань духовна с миром, дочь!

Теперь избавлена ты мной
Грехов от тягостного бремя
Моей святительской елдой,
С сего не будешь боле время
Во беззаконьях жизнь влачить,
Но, ставши мною уебенна,
Ты стала в святость облеченна,
Сподобившись мой хуй вкусить.

Познав, священно ебена,
Жена желанну ту отраду,
От всех грехов что прощена
И что не должно боле аду
Уж ей страшиться наконец,
Последни силы собирает,
Глаза на старца обращает,
Вопив: — Святой, святой отец!

Рекла и дух пустила свой,
Лежит тут тело умерщвленно,
Открыта жопой и пиздой,
В сраму, в крови все обагренно.
Монах изволил много еть,
Тем страстотерпица скончалась,
Вздохнув, покойница усралась,
Когда невмочь пришло терпеть.

О ты, священный ермонах,
Счищающий грехи биткою,
Меня и вчуже объял страх,
Как ты храбрился над пиздою.
Я муку всю хочу стерпеть,
А в век веков ради прощенья
От страшна хуя разъяренья
Тебе, монах, не дамся еть.

Встань, Ванька, пробудися,
День радости настал!
Скачи, пой, веселися:
На землю плод твой пал.
Где кровь твоя лилася —
Танюша родилася!
Умножилось число блядей.

Три выпей вдруг стакана
И водки и вина:
Да здравствует Татьяна,
Утех твоих вина!
Беги скорей умыться,
С похмелья ободриться;
На Лиговский спеши кабак.

А ты расти скорее,
Возлюбленная дщерь,
Етись учись скорее,
Хуям отверзи дверь.
Хуев не ужасайся,
К ним бодро подвигайся,
Ты матушке последуй в том.

Она едва достигла,
Танюша, возраст твой,
Как все хуи воздвигла,
Дроча их над собой.
Ног плотно не сжимала,
Послюнивши, впущала
Претолстый хуй дьячка Фомы.

Когда ж потом узнала,
Коль сладок хуй в пизде,
Подол всем подымала,
За грош еблась везде.
И ты тому ж учися,
Смела будь, не стыдися,
Маши, не бойсь, ебися впрах.

На то ведь ты родилась,
Пиздой чтоб промышлять.
И бабка не стыдилась
Дом твой тем пропитать.
Ведь по миру б ходила,
Скитаясь бы просила
Под окнами от алчбы хлеб.

Послушай, свет, Танюша,
Жаль дать свиньям твой цвет.
Твоя мне, ах, махнуша
От зависти все рвет!
Не мужикам то пища —
Годится им пиздища
Ужасная жены моей.