Алла Головина - «На этой страшной высоте...». Собрание стихотворений

Под утро сорвется дыханье
От нежных упрямых толчков,
Под утро таю трепетанье
Тобой зарожденных стихов.
И знаю, что лучше и краше
Еще не бывало стиха.
Бумажные ворох а
Ждут счастье случайное наше.
Огромную радость вдохни
В слепые невнятные звуки,
Когда на бумаге стихи
Расправят сведенные руки.
Ведь скоро они зазвенят
Впервые, желанные строчки,
Родившиеся в сорочке
И даже с крылами до пят…

Был гром от нас в полуверсте,
Вскрывались молнии, как вены,
Шел дождь и шарил в темноте
По тротуарам и по стенам.
Как в детстве, страшная гроза…
Не видя, ничего не слыша,
Ждала ты, заслонив глаза,
Удара над твоею крышей.
На мир твой пыльный и поблеклый
Сквозь слабый щит железных штор
Спокойно, грозно и в упор
Взглянуло небо через стекла.
Был ослепляющ синий свет,
Входя сквозь веки и ладони,
Разбивший двери на балконе
И покоробивший паркет.

Провода поют, смолкают птицы,
Желт венок в опущенной руке,
Городская роза из петлицы
Снова расцветает в сундуке.
В невысоком небе, в белом небе
Лебеди сегодня далеки,
Но измятый проволочный стебель
Голубые выгнал лепестки.
И мечтает бархатное чудо
О гитарной трели за стеной,
Что я тоже в городе забуду
Трехнедельный невозвратный зной,
Что, меня узная по загару,
Бледному загару моему,
Ночью птицы посетят гитару
И сквозь струны — попадут в тюрьму.
Вот, смотри, почти уже поверяя,
Я венок роняю из руки,
В сером доме, за тяжелой дверью
Ждут меня две первые строки.
И с цветком нелепым, не колючим,
Может быть, откроется тебе
Не июльский зной, но что-то лучше —
Жар, который по плечу судьбе

Провода поют, смолкают птицы,
Увядает розовый венок,
От дождя и по полю струится
Перекресток явленных дорог.
Сколько же путей еще возможно
Влево, вправо от больших путей?
Зыбкая дорога непреложно
Ждет следов и по пути вестей.
Хлещет дождь, и голубые пряди
Холодно твердят — наперекор —
Милый друг, твое несчастье — сзади,
Как цветочный головной убор.
Дачный отдых забывай, как скуку,
А любовь — как вялые цветы.
Положи на дождь спокойно руку,
Принимай посланье высоты.
Не жалей. На первом полустанке
В поезде просохнет воротник,
Ляжет лист на водяные гранки,
И стихами обернется крик.

Не умирай, не верь, не жди,
Что будет райская награда.
Покроют руки на груди
Цветами из чужого сада.
От выцветающих оград,
Где спят напуганные адом,
Ты не увидишь этот сад,
Не пролетишь над этим садом.
Взойдет непышная трава
Над желто-розоватой глиной,
Н будешь помнить ты едва
Озерный шорох лебединый.
Цветы на письменном столе,
Грозу, встающую над скатом,
И руку на плече крылатом,
Крылатом только на земле.

Желанное случилось
В последний этот день:
У окон распустилась
Персидская сирень.
Душиста и лилова
И так густа, густа…
Свиданье нынче снова
У этого куста.
В твоей сегодня власти,
Цветет до облаков
Душистый крестик-счастье
В десяток лепестков.
Пусть горло жжет шелковым
Тебе огнем петля,
На облаке лиловом
Уже плывет земля.
На облаке махровом
Ты губы прячешь в тень
И осыпаешь снова
Персидскую сирень.
Пускай в ладонь невесте
Упрямая рука
Кидает черный крестик
В четыре лепестка.
Привычно оправляет
Серебряный покров,
С открытки отпускает
На волю голубков.
Ведь по дорожкам сада
И по твоим рукам
Скользит лиловый ладан
К вечерним облакам…

Что бы ни случилось в жизни этой,
Сколько б лет с разлуки ни прошло,
Ты припомнишь ту весну и лето —
Нашей встречи ветер и тепло.
Кажется, чему б еще случаться,
Раз друг друга видели во сне,
Но нам было велено всетречаться,
И еще — встречаться по весне.
Нам была дана сирень повсюду,
Что дышала сизой теплотой,
Все довески к радостному чуду,
Всё до дна и весь хмельной настой.
Летом клевер, о, какой махровый,
Сонный лес, вздыхающая степь,
В мае — слово, летом — с полуслова,
В мае — струны, а в июне — цепь.
И она на этом расстояньи
Всё звенит, соединяя нас,
Возвращайся — клевер не увянет,
Но сегодня — предпоследний час.

На заре, по краям площадей,
Чуть заметно круженье камней.
Посреди у фонтана не стань —
Там совсем небывалая грань.
Руки сами взлетают и ждут,
Скамьи кружатся и поют.
Небо розово сквозь синеву,
И вздыхают стихи наяву,
Что мешают им сны, и слова,
И скамейки, и синева.
Если ты не боишься узнать,
Умереть, полюбить и не встать,
Жди еще, задыхаясь, без сил,
Чтобы ангела Бог отпустил.
И с моста в лишаях и без рук
Ангел вылетит с грохотом вдруг,
Скинет камень и руки найдет
И с тобою охотно умрет,
Иль любовную примет тоску,
Иль крылом переправит строку.

Спокоен сон мой и глубок.
Душа сейчас меня превыше —
Летит мой облик на восток
От ложа, потолка и крыши —
Чтоб шпили храмов как порог
И словно черный коврик тучи:
Восток, восток, восток, восток —
Восток не тот, не желтый, жгучий,
А, кажется, совсем другой —
Страна такая на востоке,
Где — тропки с розовой дугой,
Где вечные снега глубоки,
В колоколах вздыхает медь,
И тишина в дворцовых залах,
Где бродит улицей медведь
И женщины в платочках алых,
Где я не пела у берез
И в хороводе не плясала,
Где не лила кровавых слез
И с молоком их не всосала.
Но где поймут ее тоску —
Моей души стихи и муки,
Где ангел к жаркому виску
Прохладные приложит руки.
Но нет страны такой нигде.
Пускай из складок одеяла
Рука при меркнущей звезде
Дорогу с памятью сверяла.

Я — все та же; и видят глаза
Всё, как прежде — как видеть не надо.
Вот над винною лавкой лоза,
Оживая, ползет по фасаду.
Винограда стеклянная гроздь
Наливается соком и светом,
Задремавший за стойкою гость
Пробуждается снова поэтом.
Видит море, и желтый песок,
И звезду на светлеющем небе,
Где асфальта чернильные гребни
На зеркальный ползут потолок.
Вот сейчас бы не медлить, скорей! —
Не помогут мольбы и угрозы.
Листья вьются у фонарей,
И устойчивы слабые лозы…
Тишина и рассвет за углом
И в росе твои руки и плечи,
Кто-то машет навстречу крылом,
Кто-то крыльями машет навстречу.
И, как след, голубая стезя
По стене проплывает на крышу,
Но полета мне видеть нельзя,
Потому что я пенья не слышу