Ли Бо - Стихи в переводе Сергея Торопцева

Как ритуальный каменный сосуд,
Наполненный печалью и надеждой,
Покрытый росами, что боль несут,
Одетый мхом, как древнею одеждой,
Она страдает, словно Сянский дух,
Как пленница из Чу, живет в молчанье:
Среди весны, затихнувшей в цвету,
Высматривает мужа в ожиданье.

Ах, эта вечная разлука!
Царевны древние Нюйин и Эхуан
От вод Дунтинских в направленье юга,
Где плещут волны Сяо-Сян,
Ушли в глубины — десять тысяч ли.
О, как же тяжелы их муки!
Сокрылось солнце в туче черной мглы,
Гориллы взвыли, взбеленились духи.
Какой же я еще могу добавить штрих,
Коль верностью Владыка-Небо разъярен
И грома посылает гневный рык?!
От Яо — к Шуню, к Юю переходит трон,
Правитель без вельмож — рыбешка, не Дракон,
Сановник-крыса тигром рвется к власти,
Был Яо, говорят, в темницу заключен,
А Шунь в глухой степи оставил кости,
И в девяти ущельях гор Цзюи
Непросто шунев отыскать курган [54] В этом сюжете Ли Бо увидел не только трагедию женщин, но и преступное нарушение естественного порядка (по неофициальной версии, трон был узурпирован Шунем, а стареющий император Яо брошен в тюрьму, но и смерть Шуня вызывает вопросы — не был ли он убит рвавшимися к власти вельможами). .
Роняют девы слезы горькие свои,
Бросаясь невозвратно в Сяо-Сян.
Найти курган им было не дано,
Как плакали они, превозмогая муку!
Обрушится курган, а Сян откроет дно —
Тогда лишь высохнут слезинки на бамбуках [55] В этих краях растет «пятнистый бамбук», раскраску которого легенда связала с трагической историей этих царских дев. .

Янцзы, пройдя сквозь Чу, вновь на восток стремится,
Нет облаков, вода сомкнулась с небесами,
Закат осенний до Чанша готов разлиться…
Так где ж здесь Сянский дух? Не ведаем мы сами.

Над южным озером ночная мгла ясна.
Ах, если бы поток вознес нас к небесам!
На гладь Дунтин легла осенняя луна —
Винца прикупим, поплывем по облакам.

Я здесь в одном челне с изгнанником лоянским [58] Ханьский чиновник Цзя И был сослан в Чанша, здесь имеется в виду Цзя Чжи, как и Цзя И, лоянец.
И с ханьским Юань Ли [59] В хрониках «Хоу Хань шу» рассказывается о некоем Юань Ли, который, возвращаясь из Лояна в лодке, ощущал себя бессмертным святым; здесь намек на Ли Хуа. : подлунные святые,
Мы вспомнили Чанъань, где знали смех и ласку…
О, где ж они теперь, те небеса былые?!

Склонилась к западу осенняя луна,
И гуси поутру уже летят на юг.
А мы поем «Байчжу» [60] Название народной песни («Белое рами»); рами — китайская конопля, из которой выделывают полотно. , компания хмельна,
Не замечаем рос, что хладом пали вдруг.

Из Сяо-Сян не возвратятся дети Яо [61] Две дочери Яо, жены Шуня. …
Осенние листы легли на воду снова,
Пятно луны посверкивает, как зерцало,
И Царский холм [62] Гористый остров на Дунтин напротив устья реки Сян, где любили гулять жены Шуня и где в память о инх соорудили могильный курган. багряной кистью обрисован.

В лесу бамбуков пир сегодня наш [63] Намек на «семерых мудрецов из бамбуковой рощи» (поэт Жуань Цзи, его племянник и др.), как именовали себя семеро поэтов III–IV вв. н. э., любителей пикников на природе; Ли Бо сам в бытность в Аньлу любил устраивать пирушки с пятью друзьями на горе Цулай к югу от знаменитой горы Тайшань. Их прозвали «шестеро отшельников из бамбуковой рощи у ручья». ,
Со мною дядя мой, шилан -мудрец.
Вместил в себя три чаши твой племяш —
И хмель его расслабил, наконец.

Мы песню кормчих лихо распеваем,
Влечет нас лодка по лучу луны.
Пусть чайки тут недвижно отдыхают,
А мы с бокалами взлетим, хмельны.

Сровнять бы подчистую Царский холм
И Сян-реке открыть простор Дунтина,
Тогда над озером осенним днем
Упьемся вусмерть мы вином Балина [64] Знаменитое вино из г. Юэян, который в древности именовался Балин. .

Тучи сизые бросают хлопья снега
К башне Журавля [66] По преданию, с этой башни вознесся на журавле в небо святой Фэй И; здесь же Ли Бо прощался с поэтом Мэн Хаожанем и написал об этом стихотворение. . Там суждено проститься,
Полетит Журавль до западного неба
На крылах своих нефритовых в столицу.
Что же в путь тебе оставить дальний этот?
Ведь плодов жемчужных [67] По Чжуан-цзы, священный Феникс питается не грубой пищей, а жемчужными плодами с яшмового древа на мифической горе Куньлунь. Фениксу не дали!
Я бреду за уходящим силуэтом
И роняю в реку Хань [68] Река у совр. города Ухань в пров. Хубэй. слезу печали.