Вадим Степанцов - Орден куртуазных маньеристов (Сборник)

По звучным струнам не бряцал
Я в честь добра и благородства,
Но благосклонно созерцал
Разнообразные уродства.

Со сладким трепетом вникал
Во все возможные пороки,
Хоть на себя и навлекал
В неблагонравии упреки.

Непросто возвеличить стих,
Поработить людей непросто,
Покуда не упала с них
Добра мертвящая короста.

Как много требуется сжечь,
Смести, отдать на поруганье,
Чтоб захватить людскую речь,
Людское смутное сознанье!

И не пугает смертный хлад –
Певцы, по-царски всемогущи,
К царям не упадают в ад,
Но в райские восходят кущи.

Наподобье червей могильных,
В труд ушедших всем существом,
В стороне от дороги сильных,
Неприметные, мы живем.

Но еще незримей, подспудней,
Непрерывней наш темный труд,
И темницу рабочих будней
Навсегда сомненья запрут.

Без труда покоя не зная,
И не найдем и в труде его,
Потому что сомнений стая
Воспрещает нам торжество.

Оттого-то мы сильным чужды,
От рожденья алчущим жить,
Чтоб желанья свои и нужды,
Как закон, толпе изложить.

В слабодушии все упреки
Безответно впитали мы,
Но из наших были пророки,
Освещавшие годы тьмы.

В жизни мы ничего не значим,
Но вы терпите, словно срам,
То, что с горем, сомненьем, плачем
Против воли идете к нам.

Я пес, слоняющийся у рынка,
У автовокзала, у душной пивной.
Брезгливый взгляд иль замах ботинка –
И весь ваш расчет со мной.

Вы правы, большего я не стою,
Но, выместить злобу на мне решив,
Вы знаете – я лишь жалобно взвою,
Ведь взгляд мой так боязлив.

Но долю свою покорно несу я
И, кажется, даже ее люблю,
За то, что свой взгляд, как боль потайную,
Навеки в вас поселю.

Вы только дайте мне предлог –
Я сразу так начну писать,
Что вашей челюсти лоток
Начнет приметно отвисать.

Вы только не мешайте мне,
Поверьте в искренность мою,
Чтоб мне явить себя вполне
Как подколодную змею.

Решив, что я всецело свой,
Расслабьтесь, – я тогда смогу
Ответить низостью такой,
Что не вмещается в мозгу.

Лишь не стесняйте естества –
И буду кроток я и тих,
Пока подлейшие слова
Не выберу из всех других.

А я бы мог своим пером
И видом радовать людей,
Но я пресытился добром,
Теперь другое мне милей:

Взамен того, кто был вам друг,
Явить такого молодца,
Чтоб трупно выделились вдруг
Все кости вашего лица.

Обычно нас одно гнетет:
Как всюду получить свое
И обратить скорей доход
В одежду, пищу и питье.

О столь обыденных вещах
Что можно нового сказать?
Усами путаясь во щах,
И мысли тяжело связать.

Чтоб вдохновенье испытать,
Всегда необходим злодей,
Необходимо воспитать
В себе обиду на людей.

Необходимо перестать
Искать всё зло в себе самом,
Необходимо твердо стать
Особняком, особняком.

Коль вечно яд обиды пить,
Все притеснения терпеть, –
Как рвота, должен подступить
Момент, когда нельзя не петь.

И это будет лучший час
Для сочинения стишка –
Слова посыплются из вас,
Как из дырявого мешка.

И та, что мучила до слез,
Задача станет так проста,
Как просто валится навоз
Из-под коровьего хвоста.

Я даровитый, но не даровой,
Не для того мне были испытанья.
Питайтесь от моей души живой,
Но оплатите полностью питанье.

Кто так, как я, возделывал талант
И прививал гармонию сознанью, –
Чтобы меня пигмей-литконсультант
Учил затем приятному писанью!

Я должен был с покорностью кивать
И испускать почтительные вздохи –
В душе мечтая в харю наплевать
Проклятому журнальному пройдохе.

Я должен был, сгорая со стыда,
Прочувствовать: меня почти купили, –
Кричите же о том, что никогда
Так малодушно вы б не поступили.

Но в этом вам и не было нужды,
Все правила вы приняли с пеленок.
Взрастили вы безвкусные плоды,
Так жуйте их, как простыню – теленок.

Пусть ваши блага для поэта – хлам,
Но также способ всем воздать по чину.
Я их добьюсь – и с легкостью отдам
Тому, кто знает час моей кончины.

В Ростове, у рынка центрального,
Усядусь я прямо в пыли,
Чтоб звуки напева печального
С гармошки моей потекли.

Пою я о девушке брошенной,
Печальной, хорошей такой,
И смотрят в мой рот перекошенный
Грузины со смутной тоской.

Нечистой наживы глашатаи
Поймут, что барыш ни к чему,
Коль грубые бабы усатые
Их ждут в надоевшем дому.

Поймут, что всей жизнью расплатятся
Они за свое ремесло,
Коль счастье в голубеньком платьице
В слезах безвозвратно ушло.

Торгуют они помидорами,
Но деньги считают едва ль,
Впиваясь незрячими взорами
В закатную нежную даль.

И скоро купцы постсоветские
Почувствуют горький экстаз,
И слезы хрустальные, детские
Из красных покатятся глаз.

Веду я мелодию грустную
И горько трясу головой,
И жижею сладкой арбузною
Приклеен мой зад к мостовой.

Струятся рулады печальные
И в кепку мне сыплется медь,
И яркие мухи нахальные
Стремятся мне в рот залететь.

И зорко слежу я за кепкою:
Когда она будет полна,
За ваше здоровьичко крепкое
Я белого выпью вина.

Переворот не за горами,
Мир полон злобою тупой,
А я кладу поклоны в храме
И запасаюсь впрок крупой.

Я знаю, что не в нашей власти
Судьбе дорогу заступить,
Но можно отмолить напасти
И круп в достатке закупить.

Пусть люди, схватываясь насмерть,
Стремятся к раю на земле,
Но я их поднимаю на смех,
Блаженствуя в своем тепле.

Я жив и бодр и стул нормальный
Я сохраняю всем назло,
А кой-кому исход летальный
Уже геройство принесло.

Господь не любит слишком прытких
И живо с них сбивает спесь.
Будь сведущ в яствах и напитках,
А Бога исправлять не лезь.

Оставим Богу Божье дело,
А сами будем знать свое:
Упитывать и холить тело,
Удобно обставлять жилье

И от супруги милой племя
Восставить на родной земле, –
Ведь он свое не судит время,
Мудрец со смыслом на челе.