Николай Богомолов - Разыскания в области русской литературы XX века. От fin de siecle до Вознесенского. Том 2: За пределами символизма

Указание на источники должно сделать их участие в истолковании смысла стихотворения обязательным.

В поэме «Бой» (которую, очевидно, сам автор признал неудачной, раз не перепечатывал с «Мозаики» до восьмитомника) нельзя пропустить уподобления «черта» не кому-нибудь, а Христу: «Он – сын человечий» (67), «Альфу времени и омегу / Пой!» (69).

В «Мастерах» (гл. I) следовало бы отметить перефразировку известной фольклорной присказки про кол и мочало, а в третьей главе – еще одну переделку фразеологизма: «Не мечите бисером / изразцы». Во второй главке по поводу строки «Их было смелых – семеро» стоит сказать, что это вполне может быть отсылкой к названию знаменитого фильма. А «Пламя гнева» – название романа Э. Выгодской (в 1936 он вышел под названием «История Эдварда Деккера», а в 1949 она создала новый вариант «Пламя гнева»). Летом 1956 года появилось и еще одно «Пламя гнева» – фильм, снятый в Киеве о событиях на Украине в XVII веке.

В комментарии к «Оде сплетникам» (84–85) предельно хладнокровно сказано: «Ошанин Лев Иванович (1912–1997) – советский поэт» (483). Текст стихотворения неоднократно менялся, поэтому сегодняшний читатель лишь с очень большим трудом может понять, что в «Параболе» этой фамилии вовсе не было, а в «Антимирах» вместо нее стояло «…у писателя». И, стало быть, для оглашения фамилии понадобилось 18 лет. Почему – ведь вроде бы ни в чем дурном Ошанин не обвиняется. Но для Вознесенского здесь таился особый сюжет. Л. Ошанин был, вероятно, первым, написавшим о стихах Вознесенского, и написавшим с теплотой: «Особенно хочется поддержать А. Вознесенского потому, что он не боится серьезных и острых тем, на которые всегда писать труднее, решает эти темы без всякой риторики, правдиво» [1462]. Но затем настали другие времена. «С “Гойей” началась моя судьба как поэта. Первая ругательная статья “Разговор с поэтом Андреем Вознесенским” в “Комсомолке” громила “Гойю”. Следом появились статьи испугавшего всех Грибачева и испуганного Ошанина» ( СС8 . Т. 5. С. 183). А. Елкину [1463]поэт отвечать не стал. Николай Грибачев [1464]попал в знаменитое стихотворение «Антимиры»:

Для Ошанина пора пришла позже. Его статья «О новаторстве подлинном и мнимом» [1466], видимо, и послужила поводом для иронического упоминания, лично не обидного, но как-то задевающего [1467].

«На Волхонке / лежали черные ручьи» из этого же стихотворения – скорее всего напоминание о стихах Пастернака, открывавших его сборники, где чернила и чернота назойливо повторяются, грань зимы и весны определяет настрой всего стихотворения, а Волхонка – место жительства Пастернака на протяжении довольно долгого времени. Заметим также, что вторая строфа «Вечеринки» (90) – явный рефлекс пастернаковской «Вакханалии».

«Первый лед» завершается двустишием (разбитым на три строки), которое заслуживало бы специальной справки, даже если знать, что оно попадает во многие варианты цыганских романсов, как только звучащих, так и с записанными словами, а оттуда – в поэзию (например, «Еду» В.В. Маяковского). По мнению производивших специальные разыскания исследователей, слова эти были впервые использованы Сашей Макаровым и Юрием Морфесси около 1913 года [1468].

В конце «Ночного аэропорта в Нью-Йорке» слово «Бруклин» заслуживает комментария не только предметного, но и интертекстуального, потому что вся последняя часть у Вознесенского – открытая перекличка с «Бруклинским мостом» Маяковского. Оставляем сопоставления большим, чем мы, энтузиастам поэзии Вознесенского.

«Бегите – в себя, на Гаити…» – здесь, видимо, следует отметить, что строка «О хищные вещи века!» дала название повести братьев Стругацких, при публикации которой у писателей-фантастов впервые возникли серьезные проблемы с цензурой. Нельзя, конечно, делать поэта причиной этого, но без упоминания трудно обойтись. Нуждается в развернутом комментарии «Вынужденное отступление» с проекцией не только на реальные события из жизни поэта, но и, конечно, на «Собор Парижской богоматери» В. Гюго. А «Мотогонки по вертикальной стене» странно видеть без упоминания в комментарии «Баллады о цирке» А. Межирова и, возможно, известной статьи Вяч. Вс. Иванова, посвященной межировскому стихотворению.

Рассказывая, как «Рыбак Боков варит суп», поэт сообщает: «Говорят, он давит кошек» (123). У начитанного в литературе начала ХХ века человека не может не промелькнуть подозрение, что здесь каким-то боком упомянуты «кошкодавы» 1907 года, про которых также ходили злобные слухи, оказавшиеся если не полной выдумкой, то почти. Тут, конечно, не сразу скажешь, случайность это или нет, но поразмышлять явно стоит. Точно так же строки из «Сирень “Москва – Варшава”»: «Есть сто косулей – / одна газель. / Есть сто свистулек – одна свирель» (128) явно напрашиваются на пересечение с «Туля» (88), но вводить эту перекличку в комментарий или нет – предмет для размышления. Но уж про «татарский помост» в стихотворении «Отзовись!..» (131) классический комментарий рассказать требует, так же, как пояснить, почему «Рок-н-ролл» назван «миссисипийский мессия» (134).

Особая проблема – отсылки в комментариях к статьям, исследующим то или иное произведение. О Вознесенском писали много, но редко хорошо. У его поэзии была масса врагов. И почему-то читателей отправляют читать статьи Н. Коржавина, который понимал поэзию только одного типа (а Вознесенский в этот тип не попадал), недружелюбного Вс. Емелина, банального Ал. Михайлова, снисходительного С. Маршака, плохо говорящего о стихах В. Бокова, безвестного ленинградского юмориста Н. Назаренко и др., а, скажем, Ю. Лотмана, пишущего про «Гойю» [1469], комментатор не замечает. Или, скажем, в комментарии к «Лобной балладе» очень уместна была бы статья с элементами мемуаров [1470], – за полгода можно было бы успеть эту отсылку вставить.

Странной выглядит ссылка на библиографию произведений Вознесенского, составленную Альбиной Чеботаревой и размещенную на сайте Г.И. Трубникова. Странной – потому что есть библиография, подготовленная профессионалами из ГПБ (нынешней РНБ) и составляющая часть шестого тома известной серии «Русские советские писатели (Поэты)». Она охватывает почти тот же период, что и работа Чеботаревой, причем фиксирует публикации не только произведений Вознесенского, но и работ о нем и его творчестве.