Николай Богомолов - Разыскания в области русской литературы XX века. От fin de siecle до Вознесенского. Том 2: За пределами символизма

В статье «Невозможность поэзии» Адамович писал о Цветаевой:

Она, конечно, была настоящим поэтом, и, конечно, у нее попадаются отдельные прелестнейшие строфы, мелодические и меланхолические, женственные, как ни у кого. Задумчивость, полусонно-певучие интонации, тихий, сомнамбулический ход некоторых ее стихов к Блоку или ранних стихотворений о Москве неотразимы. Но творческие претензии Цветаевой мало-помалу оказались в разладе с ее силами: утверждаю это как очевидную истину, хотя и знаю, что остаюсь в одиночестве. Юрий Иваск, например, один из ее верных, стойких поклонников, вспомнил даже Державина, говоря о ней <���…> о том, что в ее скороговорке, в ее причитаниях и восклицаниях, в ее ритмической судороге нет творческой новизны – т. е. данных для развития, – по-моему, и спорить нельзя.

(Оп. 1958. № 9. С. 45).

О времяпрепровождении Адамовича в Париже см. в его письмах к Одоевцевой за этот период (Коростелев. С. 527–536).

Речь идет о статье: Поджоли Р . Пастернак // Оп. 1958. № 9. С. 23–28. В ней говорится: «Пастернак – нео-романтик, подобно Стравинскому в “Весне священной” и в “Жар-Птице”» (с. 26). Ренато Поджоли (1907–1963) – итальянский и американский литературовед, профессор Гарвардского университета, один из преподавателей Иваска.

В «Опытах» было напечатано шесть из «Стихотворений Юрия Живаго» («Гамлет», «Объяснение», «Осень», «Сказка», «Август», «Земля») с пояснительной заметкой В. Франка (см.: Там же. С. 6–16), в которой говорилось о том, где напечатаны остальные стихи. Вопреки утверждению Адамовича, он несколько скептически относился (по крайней мере, в это время) к самим стихам из романа. Приведем цитату из его письма к Чиннову от 20 мая 1958:

Насчет Пастернака я с Вами согласен. Его стихи никогда не доходят до черты, за которой нет споров. Последние, из «Д<���окто>р<���а Живаго» – жиже, слабее по напору, чем прежние. И уж никак я не могу вынести переложения слов Христа пастернаковским стилем! Романа я не читал. Говорят, это лучший русский роман XX века. Может быть. Если даже он литературно хуже, скажем, Бунина, то внутренне Пастернак, конечно, на другой высоте, и, пожалуй, правда, он больше Бунина, Горького и др. имеет право на продолжение «великой русской литературы». П<���отому> что она ведь правда была «великая», а в наше столетие сдала и поглупела.

(Коростелев. С. 46).

О контексте, в который вписаны пастернаковские публикации «Опытов» подробно см.: Флейшман Лазарь . Встреча русской эмиграции с «Доктором Живаго»: Борис Пастернак и «холодная война». Stanford, 2009. С. 81–87.

Адамович начал читать «Доктор Живаго» только в ноябре 1958, о чем см. п. 73. Подробнее (в том числе и вообще о его оценках романа) см.: Флейшман Лазарь . Цит. соч. С. 339–350.

Статей Ф.А. Степуна в «Опытах» № 9 не было.

Речь идет о наконец-то завершенной статье «Невозможность поэзии». В письме к Чиннову от 20 мая 1958 Адамович сообщал:

Я недели две назад послал Иваску большую статью для «Опытов». <���…> Статья общая, не об отдельных поэтах. Кстати, она до сих пор меня «мучает», как бывает у женщин после родов, кажется. В ней очень многое не досказано, другое пере-сказано, хотя я писал ее со вниманием, немножко как пишут завещание. Но это-то и может звучать фальшиво. Ну, увидим. В сущности, это итог и резюме несчастной «парижской ноты», которая, кстати, сильно мне надоела, особенно в интерпретации Иксов и Игреков.

(Коростелев. С. 46).

В письме к И. Одоевцевой, написанном в тот же день, Адамович рассказывал:

К Вам, между прочим, хотел поехать Иваск, который собирается провести несколько дней в Ницце, а потом – к Вам. Он звал меня поехать вместе, но я предпочитаю, конечно, один, и вести разговоры не об Анненском и Блоке. Если бы Вы не желали визита Иваска, напишите мне, я его отговорю, и, кстати, уже сказал, что, м<���ожет> б<���ыть>, это по болезни Жоржа для Вас неудобно. Он разошелся совсем, и с Анненского перешел на мальчиков. Но с Вами, на первых порах, будет, верно, стесняться.

(Коростелев. С. 542).

О визите Иваска во Францию см. также в письме Ю. Терапиано к В. Маркову от 6 июля 1958 (Письма Терапиано. С. 314–315).

В своем письме к Одоевцевой от 8 июля 1958 Адамович продолжал:

Вы спрашиваете о Париже и сплетнях. Там сплошная война мышей и лягушек, т. е. Маковского и Померанцева во главе двух враждебных армий. Все из-за «Рифмы» и того, кому ей владеть? Я перед отъездом обедал у масонов и сидел рядом с Маковским. Что он говорил и как кипел, описать я не в силах. Кстати, сообщил, что Померанец бегает (и не только бегает) за маленькими мальчиками, но тщательно это скрывает. Правда это? Что-то не похоже. По-моему, все они слегка сошли с ума. Было бы что делить! Два человека выпускают книжку стихов, три – ее читают, а шуму столько, будто бы en jeu <���в игре – франц .> миллионы и мировая слава. Да и из-за мировой славы не стоило бы так злиться.

(Коростелев. С. 542).

14 июля он возвращается к этой теме:

Относительно войны Маковский – Померанец, то я еще в своем уме и никаких третейских судов, лично, не желаю. Маковский меня уверял, что все подкопы Померанца – против меня, но я не верю, да мне и все равно. Померанец мне в связи с этим прислал очень милое письмо, на которое я столь же мило ответил. К «Рифме» этой я отношения не имею и не намерен иметь. Но о третейском суде я сказал Маковскому: т. е. сказал, что если он хочет «бить П<���омеранцеву> морду», то лучше устроить суд и просить Зайцева быть председателем.

(Там же. С.543–544).

Еще 14 июля Адамович писал Одоевцевой: «Не знаю, <���…> пускать ли к Вам Иваска, буде он сюда приедет» (Коростелев. С. 543), но уже через неделю, 21 июля, сообщал ей же: «Иваск пишет, что если приедет, то только в августе, и то под вопросом» (Там же. С. 544).

См. в заметках Иваска об Адамовиче: «Узкая улочка, отходящая от Елисейских полей, называется рю дэ Колизэ. Там мы сиживали в простом “табачном” кафе и в сумрачном “Фестивале” с притушенными красными огнями» ( Богомолов Н.А. Вокруг «серебряного века»: Статьи и материалы. М., 2010. С. 514).

Георгий Иванов скончался меньше чем через месяц, 26 августа 1958. О его последних месяцах жизни см. в письмах И. Одоевцевой к В. Маркову: «…Я не имею отношения к Серебряному веку…»: Письма Ирины Одоевцевой к Владимиру Маркову (1956–1975). С. 451–461. Но еще 12 августа Одоевцева сообщала Р. Гулю: «В четверг к нам приедет Адамович. Иваск, кажется, тоже собирается к нам, но нам об этом не писал – Ж<���оржа> бы развлекло» (Тройственный союз. С. 583).