Екатерина Хмелевская - Ваша пыль на моих полках

Ведь я сама – немая ночь,

Тебя запутаю… Я бес!

Я ангел! Я богиня!

Из старых сказок нежить я…

Царица ль, демон ли, княгиня?

Всё лишь игра! Игра моя!

Тропой заветною сквозь ветер

Ты пробирался не спеша…

Но не заметил… Не заметил!

Тебе ускорить нужно шаг!

Ведь по пятам, вслед за тобою

Летят несмелые слова –

Все мои мысли. Темнотою

Окутаны едва-едва…

Ты спотыкаешься о ворох

Моих упрёков и угроз,

Ты падаешь и слышишь шорох –

Ползёт сомнения мороз…

Он проскользнёт по твоей коже,

Он внутрь уйдёт… он навсегда

Твоё сознание встревожит

И не покинет никогда…

Вот на земле холодной гладкой

Ты распростёрся, чуть дыша…

Шепну из тьмы тебе украдкой:

Дремучий лес – моя душа…

Погасли светофоры на Земле, и люди вдоль дорог послушно встали.

На Марсе та же жизнь. Они уже нас не зовут, ведь мы их так достали!

Люди-ракеты и люди-планеты играют со светом зимою и летом,

Как дети, застенчиво, и, согреваясь в обнимку, останутся где-то.

Когда потеплеет, мы будем вращаться, в боях разбиваться и падать, как прежде.

В глазах-незабудках порой отражаясь, вновь будем дарить мы друг другу надежды,

Осколки сметая, что сыпались, ранив, на самое дно непридуманных судеб,

Свой радостный смех отдавая в награду всем тем, кого не было, нет и не будет.

Когда потеплеет, мы ждать будем чуда, которого, может быть, не заслужили,

Когда потопили бумажный кораблик, а сами на плоской картонке уплыли

Туда, куда дверь открывают не каждым, но каждый там взором окинут прискорбным,

Кто думал, что может быть счастье далёким, что может быть близким, малым иль огромным.

Люди-ракеты и люди-планеты всё тянутся к Солнцу, играя со светом,

Как дети, теряя былые объятия, покуда надолго согреты.

Сгорели светофоры на Земле, и люди вдоль дорог бредут уныло.

На Марсе, кстати, жизни нет. Они нас так и не зовут, ведь нам это приснилось…

С головою в мусорный бачок

Окунулся он – лишь хвост торчит наружу.

После, мягкий почесав бочок,

Он побрёл лакать водицу в луже.

Не богат он, но и не бедняк,

Не герой пока, но трусость ему чужда.

Полосатый хвост трубой подняв,

Он идёт к тому, что ему нужно.

Хитрым взглядом поведя вокруг,

Он своей таинственностью манит,

И, поверь, для зверя лучший друг –

Только тот, кто в жизни не обманет.

В хитрости лисице не уступит

Этот мудрый и лукавый зверь.

Ловок он, проворен, неподкупен,

Сам себе откроет лапой дверь.

Лапой рыбу в речке он достанет,

И врагу по морде лапой врежет он.

Или просто шевелиться перестанет,

Словно умер (если слишком враг силён).

Своею лапой, как рукой людскою,

Он мог бы и статьи в «гугле» искать,

Вот только в его жизни нет покоя –

Всё в мире надо непременно ПОЛОСКАТЬ!

И не подумайте, что это слабый малый!

И кто придумал «крошкой» называть?!

Хоть после каждой «стирки» вид усталый –

А не упасть ему, как мне, в свою кровать.

Он будет продолжать свои скитания,

Быть может, это так судьбой дано…

Прекраснейший пример для подражания –

Великолепный Господин ЕНОТ.

01.05.2013

Переползали долго дорогу змеи,

Регулировщик уже не смел помешать.

Кто ты теперь? Скрип уставшей двери.

Кто я теперь? Не тебе решать.

На площади люди воду лили,

Песни пели да дрались в кровь.

Помнишь: когда-то и мы любили,

И умирали, падали за любовь?

Я ж её крепко послала к чёрту,

Когда воскресала в сто первый раз.

Ведь, притворяясь всё время мёртвым,

Рискуешь остаться совсем без глаз…

Они у влюблённых рудиментарны,

Как у тех роющих землю зверьков.

Пути под землей темны да весьма коварны,

Сюда попал – будь ко всему готов.

Когда найдётся повод рвануть наружу –

Голову береги, озирайся по сторонам.

Мозг – он у нас один. Но кому-то нужен

Бывает более, чем нужен самим нам.

Переползли змеи, наконец, дорогу,

Скрылись где-то на той стороне, в пыли.

Так что не бойся, вылезай уже понемногу,

Чтоб глаза видели, как руки коснулись земли.

Головы идут первыми. Это закон природы.

И пропадают. Никто к этому не был готов.

Мать-Земля сама прокляла свои роды –

Змеи уже сожрали своих грызунов.

06-07.05.2013

Мир будто бы перевернулся,

Стою на небе на руках.

Как будто только что проснулся

В души глубинах скрытый страх.

Мне нечего уже бояться,

Накрыло бархатной волной.

Осталось захлебнуться, сдаться,

Отдаться и не быть собой.

В своих застенках проживая

Быть может, лучшие часы,

Я свет ловлю и растворяю,

Все годы кинув на весы.

Обычный день, морозный вечер,

Ничто не предвещало слёз.

Конечно, время что-то лечит,

Но как обычно – не всерьёз.

27.05.2013

Ни «да», ни «нет», ни «здравствуй», ни «до свидания»,

Ни мне, ни тебе. Ни твоё, ни моё – ничьё.

Максимальное мне/тебе – нам – отведено расстояние

В строчках, дорогах, словах и, может быть, в чём-то ещё.

Почему-то я дико рада, опять по чему-то сохну.

Максимальная глупость – грабли взасос целовать.

Нереальное близко. Где-то. Сейчас бы не сдохнуть,

На вид смешная привычка – пальцы в розетку совать.

Совершенно бесспорно мои взрываются танки

От максимально жестоких в твоих глазах пулемётов.

И максимальная слабость внутри пустой чужой банки,

Где смерть мне жизнь исключает после падений и взлётов.

Я надрываюсь напрасно. Я подрываюсь на мине,

На максимально широких военных действий полях.

Снаряд осколком железным пройдётся по паутине

Тонких изгибов сосудов на моих красных глазах.

Мне максимальное в прошлом давно оставить пора бы.

Я – максимально на части. Ты – максимально наружу.

Мне нужно чуточку злости, и мир покажется слабым

На моих крепких зубах в пасти. И я тогда обнаружу,

Что максимально нелепо играть с ключами от жизни,

Своею мыслью глубокой тебя везде доставать.

Познать бы суть максимально свежих и чистых истин,

Чтоб с максимальною нежностью тебя во сне целовать.

09.05.2013

Я могла бы до бесконечности

Оставаться твоей фарфоровой

И стаканы нектаров вечности

Распивать, сохраняя форму.

Я в фарфоре застыла послушною,

Белым демоном за твоей спиной.

Кофе, «Animal Джаz» в наушниках,

Невский, съеденный дождевой стеной.

Я навеки твоей осталась бы,

В этом сером, холодном городе,

Где ночами под небом поют мосты,

Где шаги потерялись в топоте.

Но тряхнул старый тополь веткою

Нам на головы пух на прощание.