Александр Баженов - Россия – живая душа. Уральская поэзия

***
Начну я путь в осенней сыри,
Войду, как Пушкин, в листопад.
Бродягой был я в этом мире,
А в том поэтом буду, брат.
Я сохраню в груди юдоли,
Свою счастливую строку
И пламя самой нежной боли,
Чьё имя в сердце берегу.
Я сохраню святое имя,
Что дружит и гуляет со
Словами самыми простыми
И умывается росой.
Через осоку, пижму, куколь
Пойду к далёким берегам —
Подальше от державы кукол,
Поближе к ангельским рукам
И облакам…

Крик

Глубью ночи отточенный
Чёрный клёкот вороний
У дорожной обочины
Будто потусторонний.
Словно с вечностью спаяны
Неизвестности местности,
Небеса и окраины
Непроявленной резкости.

Крик отчаянья прорванный
В небо, ставшее хлопьями —
Это метятся вороны
В жертву клювами-копьями.
Так в оковах из холода
Длятся путника странствия
До рассветного солода,
До небесного царствия.

Стих

Стих – молитвы изнанка
В моей межрёберной клетке
Птицею спозаранку
Требует вольной ветки.
Плачет, кричит, курлычет,
Взыщет покоя луга,
Дав ощутить мне вычет
Радости из досуга.

Птичьего крика эхо
Вывернуто наружу —
В сон того человека,
Что заглянул мне в душу:
«Освободи, помилуй,
Вынь меня из Эреба,
Дай мне источник силы,
Дай мне глоточек неба…»

***
По-новому мне сдавливает грудь
Какая-то железная досада
О том, что не приклеить, не вернуть
Листвы, упавшей на дороги сада.

Я отломлю ещё один ломоть
От сердца, чтобы певчие клевали,
А далее под землю, в небо хоть,
Хоть в дымки расплетённые вуали.

Я отломлю от сердца что-нибудь
Для темы стихотворного сюжета
О том, что не приклеить, не вернуть,
Для тех, чья композиция пропета.

Превращение в дерево

Я деревом тяну стволы во сне
И в чернозём впиваю корневища,
В цветами шелестящей тишине,
Камлающей у вечного кострища.

Я превращаюсь в дерево, росту,
Артерий ломких вытянув систему
В холодную свободы высоту,
В лазоревою вечности поэму.

***
Мы будем живы, будем – не помрём,
Стелился бы скатёркой только путь,
Стоял бы рядом друг богатырём,
А остальное ветром будет пусть…
Ты помнишь, как легко писал Хайям,
Не думая над точками над «и» —
Пускай вот так же солнце светит нам
Во внутренние добрые сады.
Обнимемся – была ли, не была,
Порадуемся за насущный миг,
Внимая, как прозрачна и бела
Рождественская музыка, старик.

Русской поэзии

Ответит лишь читатель:
Поэт я или нет,
Сквозь ямб, хорей и дактиль,
Смотрящий на рассвет.

Пусть дышит время оно
Сквозь каждый добрый стих,
Моих мучений лоно
И стоны дней моих.

Пускай мой стих, как вывих
Великой речи, но
Всё, из чего он вытек
На жизнь обречено.

Петербург

Петропавловской ли крепости иглу
Или ладожские льдины на Ниве
Наблюдаю через памятную мглу
В поседевшей от снежинок голове?..

Вижу край России деловой,
Золотой, серебряной и даже
С поднятою к небу головой
Каменного стража…

Через всё, что было и прошло
«Петербургских строф» читаю слоги,
Где Россия дышит тяжело,
Словно броненосец дремлет в доке.

***
Загляну в сетчатку лужи:
Облака, лучи и птицы,
Дни, что ныне стали уже —
Им уже не повториться.

На прогулке в переулке
Открываю дорогую
Старой памяти шкатулку
И рисую, и тоскую…

Пролетают где-то сбоку
Мысли Канта, фразы Ницше,
Понимаю: одиноко
Тем сейчас, кого я слышу…

Вижу улицы изгибы,
Лабиринты глупых страхов,
Где мы все молчим, как рыбы,
Где мотив наш одинаков.

Прилив строк

Вновь прилив горящих красок
Затопил окрестный мир,
И цветы из детских сказок
Тянут руки вдаль и вширь.
Развернулся новый ракурс,
Открывая мне секрет,
Что богат гипоталамус
Миллионами планет.
Нити дыма шьют гримасы,
Нарастают голоса,
И слагаются в рассказы
Травы, птицы, небеса…

Кто картины данной автор,
Зодчий радуги литой,
Гений свёрстанных метафор
С тучкой, воздухом, водой?
Я ответ не знаю, друже,
Просто верю, что найдёт
Близких родственные души
Нот и строчек переплёт.
Строки греют сине-белым,
Даже в те деньки, когда
Взять охота парабеллум,
Став пробелом навсегда.

Теория

В залоге у бесстрашной красоты
Цветут черты весеннего запала,
И я осознаю, что в душу ты
Мою до самой вечности запала.
Ложится ночь на рваное крыло,
А в голове моей танцуют стансы.
Горит зори бессмертник. Пробрало
Меня до содержимого нюанса:
Ты соткана, возможно даже мной
Из линий тэта, йота или мета
В тугое идеала волокно,
В пучок зори, в теорию ответа.

Рождение слов

Пишу о поле и о васильке,
И что-нибудь о Родине и долге,
Плывущее, как парус вдалеке,
На Каменке, на Яузе, на Волге…
По-новому заныриваю вглубь
Графемно-цветовой синестезии
И чувствую, как ягодками губ
Касается меня душа России.

Так льются и вливаются в нутро
Поэта тишина, цветы и небо
И слепленный из облака хитро
Прообраз древнегреческого Феба.
Так жизнь переливается едва
Из полного отчаянья в улыбку,
И чистые рождаются слова
Под плачущую скрипку…

***
Прошу, мужайтесь, Родины сыны,
Мы умираем даже без войны,
Несём свои кресты и горбим спины,
Всегда на шаг от пламени пучины.

Я помню дно. Там тоже были вы
В сокровище молчания правы
И в том, что, покидая склепы, клетки,
Ранетки алых зорь срывали с ветки.

***
Прогуляюсь по узкоколейке
И судьбе прошепчу: «Ну и пусть…»
Или память отдам за копейки
Я тебе, одинокая грусть.

Я сойду на заросшую стёжку,
Да поближе к забвенью – впритык,
Вычитать из души понемножку
Всё, к чему безнадёжно привык.

Говори или пой, пустомеля,
До последних – загробных сутём,
До зарницы над золотом хмеля
Там, где дышит легко чернозём.

***
Путём экспериментов или проб
Я водружаю опыт на страницы,
Покинув коммунально-шумный гроб,
Лечу душой туда, где лес и птицы.
В горах щебечет галечный родник
И катится по склону кедра шишка.
Я воспарил, уснув, а не поник.
Мои друзья сегодня – чай и книжка.
Ты загляни ко мне на огонёк,
Но не бери с собой порыв буранный,
Мы проведём сиреневый денёк
В тени лесной, в долине безымянной.