Татьяна Аксенова - Магический шар

Те города меж небом и землёй:
Кровь животворных рек бежит по венам,
В церквях алтарь цветеньем окаймлён.
А где веками голубеет лён –
Вся Божья тварь живёт обыкновенно…

И ни гроша – в кармане, ни шиша.
Но Дух Святой необычайно ярок,
Что заставляет плоть мою дышать,
И насыщает, службу соверша,
И душу наполняет как подарок!..

Кому в них жить – укажет Строгий Перст.
Громады гор кончаются равниной.
За этот мир, что как оркестр – окрест:
В молчаньи – благодать молитвы есть,
Когда слова уже непоправимы!

Тропкой узкой, поперечной
Предзакатному лучу
Я лечу судьбе навстречу.
Плыть сторонкой – не хочу!

Речки бурное теченье –
Фиолетовая мгла…
Ах, зачем я, ах, зачем я
Душу не уберегла?

Для чего же, от кого же
Я кометою несусь?
Помоги, всещедрый Боже,
Не задерживай, Исус!..

Всё равно сгореть комете –
Тлей, мерцай или пылай.
Знать, не зря меня приметил
Чудотворец Николай!

Он придерживает строго
Перст, грозясь благословить…
В небе точно нету Бога,
Если некого любить!

Песчаное дно и побитые камни…
Где море должно быть – дорога легка мне.
Титаны у Бога – хранители брега.
А я ищу человека!
Полон подол молодильных яблок,
Левый рукав – мёртвой воды, правый – живой.
Титаны камнями застыли, озябли –
Обрызгаю их с головой!
Их телами написано имя Бога
На греческом? На санскрите?
Я им говорю: «Отомрите!»
Пред ними замру: «Говорите!»
И промолвят они:
«По молочным ли рекам
Ты искала всю жизнь человека?»
«Ой, вы, каменные истуканы,
Я не дам ему кануть!
По берегам кисельным
Рвала оборки кисейны,
Обошла все русла,
Что зовутся Русью…»
А в овраге у Велеса
Корова телится.
Влезаю в одно ушко к ней
(Ну, кто бы ещё влез?),
Из другого – встречает Каменный лес!
Я умею печь хлебы, и пою на потребу,
Плету словеса затейны до скончания века,
А ещё – ищу человека,
Чтобы Обнял меня у побитых камней,
И ответил титанам: «Желаю быть с ней!»

Сегодня кошка огрызнулась хмуро
И отказалась молоко лакать…
А в небе нет ни одного Амура.
Опорожнились вёдром облака.

Гром громыхает пустозвоном резким,
Больной собакой лает на такси…
Откуда луч дробится на отрезки?
Откуда он живёт на небеси?

Подставлю лупу – может быть, поймаю?
Но выжигать – усидчивости нет…
Я в жизни ничего не понимаю.
Я только вижу несказанный свет!

Так, подвергаясь искушеньям грозным,
Лечу на взгляд, любимый и родной.
И знанье, что нельзя нам дальше – розно –
Как звёздами усыпанное дно!..

Мне кажется, порезавшись немножко,
А, может, глубоко, наверняка,
Мы будем вместе гладить злую кошку
И наливать ей в миску молока.

Рассыпалось лето на тысячу звёздных ночей,
А звёзды – на тысячу остро ненужных предметов…
И песенка спета, и август промозглый – ничей.
Ниспослано будет беззвёздное небо за это.

За то, что – дожди, что осенняя – в ноги – листва,
За то, что ты предал любви мифологию нашей…
Ещё, подожди, не склонилась твоя голова
Под песню поэта, что клён воспевает опавший.

Ещё не пропитана вечная русская грусть
Дыханьем рябины, застольною горечью водки.
А я невечернего света звездою зажгусь
В той келье, чей луч или ключ боготечностью соткан…

Осыпалось лето, закончилась музыка сфер.
О, мой звездопадовый август! Возможна ль реприза?
Наверное, где-то усыпан осколками сквер,
Скрывает слезу Люцифер, не прощён и не признан?

И признаки ржавой калитки, и странный роман/с,
Что вывернул мир наизнанку, как русскую душу,
Великой державе, которой нет дела до нас,
Звучат и звучат, вековой тишины не нарушив.

Любованье простым: луговая герань…
В чашке кофе остыл – грёзы новая грань:
промокая в росе, утопя в дожде,
я искала, как все – где растёт она? Где?
Где живёт этот цвет, что в народе зовут,
помню, «часики»? Нет? Не идут, не идут?
Я услышу «тик-так», дрянь-крапива, не рань!
Зазывает в овраг луговая герань,
Словно манит в ковчег, в мягкий омут, и вдруг
оживёт человек, выбираясь на луг…
Это будет, как сон: ярких «часиков» тьма,
что идут в унисон – звон, своящий с ума!
Ярких, маленьких звёзд, что малиной горят
Невозможен и прост, как секрет, аромат…

Прекрасна балканская осень!
Теплынь летним эхом звенит…
Убранство на плечи набросив,
Я перетекаю в зенит.

Нет воли моей, лишь молебен
Шуршит под ногами листвой!
И звон этот великолепен
Живою водой ключевой,

Что полнит небесные хляби!
Я встану на край и напьюсь,
Глотну напоследок, хотя бы,
Забыть непроглядную грусть!

Забыться в ином упоеньи,
Наполниться гулким теплом,
Чтоб с птицами взмыть в кантилене,
Поя девяностый псалом!

Поживём? Я надеюсь на чудо:
Просыпаться с колючей щекой,
На руках, где тепло незабудок
и прибрежный туман колдовской…

Поживём, отвечая стихами
на дыхание солнечных рифм?
Так, чтоб звёзды, моргая, порхали?
Поцелуемся, поговорим?

Струйкой кофе с дурманом корицы
растворяясь в любимых глазах,
Понимать, что вся жизнь повторится,
Если сами окажемся «за»…

ЗА пределом, ЗА фальшью, ЗА гранью,
В это небо срываясь вдвоём,
На котором по звёздочке ранней
мы зажжём… Полетим, поживём!

Ах, эту женщину любили,
О, это – Женщина была!
К ней ехали автомобили
И лодка с вёслами плыла…

И вот, когда под скрип уключин
Она вдруг вспыхнула святой –
На дне реки зажёгся ключик,
Как лучик солнца, золотой.

И просияла всем свечою,
И расцвела под самый край,
Так щедро, сладко, обречённо,
Так, словно завтра – умирать!..

Как роза – томною парчою,
Хоть лодка с вёснами – вдали,
Но над поверхностью речною
Цвесть отражению земли!

И есть ещё счастливый случай
Прощальный аромат вдыхать –
Достать со дна заветный ключик
К предощущению стиха.