Александр Андреев - Три кита. Стихотворения

Что снег нетронутый растаял.

Меня не надо бить кнутом,

Не надо дергать за поводья.

Я сам найду дорогу в дом

Сквозь ветер, град и половодье.

Я дорожу своею ношей,

Меня так просто не раздавишь.

Но вмиг копыта я отброшу,

Когда ты вдруг меня оставишь.

Бродили ежики в тумане

И все шептали: Time is money.

А я сказал им очень тихо:

Не поминайте, братцы, лихом.

Напомню прямо, не со зла,

На самом деле – Time is love.

Все теперь живет на облаке:

Мысли, кошельки, дела….

Где ты, милая, в своем обычном облике?

Я не знаю, цифра развела.

Чтоб руки твоей теперь коснуться,

Нужен код в твою проникнуть дверь.

Нам с тобою вместе не проснуться,

Жизнь испортил нам незримый зверь.

Наши души в тесный сейф загнали,

Сейф закрыт на множество ключей.

Все, что тайно друг о друге знали,

Передали в руки палачей.

Нет простора в логике двоичной,

Нет оттенков, нет и глубины.

Мы теперь похожи словно спички,

Что в коробку плотно внедрены.

В облаке теперь хранится многое.

Ну а где же Бог себя хранит?

Вопрошает человечество убогое:

Кто же с ним одесную сидит?

Во встрече нашей грешной,

Как «после», так и «до»,

Судьбою неизбежной

Прописано УДО.

А что-то, верно, было, —

Мотив был и настрой.

Нас быстро затопило

Нахлынувшей волной.

Мелодия звучала:

Цветы, восторг, подъем…

Часы нам не считала

Жизнь, слитая вдвоем.

Но, видимо, подспудно

Готовились счета.

Так зимняя простуда

Все ставит на места.

«Пока». – Сказала кратко,

Собравшись уходить.

Не сладко и не гадко

Прервалась наша нить.

Но выплыла загадка,

Возник один вопрос:

Всегда судьба-лошадка

Несется под откос?

Славному бесчестье – хуже смерти,

Доброму жестокость – сущий ад.

Душу родниковую измерьте,

«Я люблю» – скажите 1000 раз подряд.

Быть хотел почтенным, а попал к презренным.

Чтоб достигнуть неба, надо пострадать.

Подползай-ка к паперти коленопреклоненным,

Все, что есть последнее, придется там отдать.

Долг, судьба-судьбинушка, чужие предрассудки,

Все нам бабы спутали в прекрасном из миров.

Обрести бесчестье хватит и минутки,

Добротой отравишься, потеряешь кров.

Вот сачки для бабочек, выйдем на охоту.

Бабочки накрасились, выползли летать.

В снах потом привидится седому доброхоту

Странный человечишка, обретший благодать.

Я не успел с тобой поговорить,

Хоть двадцать лет с тобой мы были вместе.

Нам вместе приходилось есть и пить,

И иногда мы вместе пели песни.

И вот пришла прощания минута —

Судьба людей стремительно разводит.

Я что-то в жизни здорово напутал,

Когда молчал, смотря, как лучшее уходит.

Я не успел с тобой поговорить,

Теперь мои слова остались втуне.

Колодец обмелел, кто сможет предъявить

Претензии к зарвавшейся фортуне?

Люблю смотреть в твои глаза,

Которые бездонны, словно небо.

Как жаль, что не вернуть назад

Твоих желаний девственную небыль.

В прожилках листьев теплится любовь,

И теплый ветер листьями играет,

Соединило небо нашу кровь,

И про тебя я все до смерти знаю.

Созреет дерево, накрутит сто колец,

В распилах мудрецы найдут на все ответы.

На том кольце, где Бог нам сплел венец,

Увидят след от огненной кометы.

Привет тебе, доченька!

От мамочки – темной ноченьки,

От папы – рыжего подсолнуха,

Большого мудреца и большого олуха.

Помнишь, как мы тебе пели песенку,

Подставляли к солнышку лесенку.

А ты вот отправилась в плавание,

От наших сердец, от нашей гавани.

Кружит, кружится волчок,

Схватит Ксюшу за бочок.

Волчок остановится, нам не поздоровится.

А у нас смешные болезни

Как грибы по осени полезли.

Мы их солим и на воде жарим,

Воду расходуем, как при пожаре.

Денег не хватает, но на сдачу

Продолжаем ремонтировать дачу.

Мамочка мечтает о шубке.

Я покрикиваю на нее, голубку.

Кружит, кружится волчок,

Схватит маму за бочок.

Волчок остановится, ей не поздоровится.

Папа твой на мусоре съехал,

Про мусор поет, как про кота Пьеха.

Избавиться от мусора, мол, не дает ворье,

Не хотят мусор обращать в сырье.

Вроде и книжек умных собрал немало,

А по ночам водку закусывает салом.

Начнешь с этим бороться,

Можешь на грубость напороться.

Кружит, кружится волчок,

Схватит папу за бочок.

Если остановится, ему не поздоровится.

Жизнь устала узоры вязать,

Скоморохи меняют наряды.

Надо много сказать,

Надо много сказать…

Нет, отставить! Кому это надо?

Все, что скажешь, известно давно,

Было сказано много нелепого.

Надо многих простить,

Надо многих простить.

Нет, отставить! Прощать-то и некого.

Буду Бога просить путь земной освятить,

Чтоб душа поселилась у звездного крошева.

Надо много любить,

Надо многих любить.

Только стала любовь продаваться задешево.

По мне, так существует то, что можно описать,

Что можно выразить простым понятным Cловом.

Зачем в кольцо незримый мяч бросать,

Зачем беззвучно резать по живому?

Как к Богу обратиться, если нету Cлов,

Как в мир проникнуть, в тот, что существует рядом?

В безмолвии нет видимых основ,

Заложенных божественным обрядом.

Но если я назвал свою любовь,

И если Cлово «Бог» осмыслилось в величье,

Прозревший, я могу отныне вновь и вновь

Всему рожденному внимать до неприличья.

И ничего живее Cлова нет,

В нем вкус, и звук, и запах, и надежда.

Меня ты сотворила мне в ответ,

Тобой любуясь, буду век смотреть прилежно.

Ты называла меня красивым,

А я радовался как дворовый пес.

Сфотографировала под осиной,

И надпись поставила: «Среди берез».

Кто же выдумал эту историю,

За которую надо платить до конца?

Мальчика, правда, звали Колею,

И вы с ним разделились на два кольца.

А может, был другой кто-нибудь,

Не оседлый и не мастеровой,

Учил тебя ходить по небу

И в омут бросаться вниз головой?

В моем-то омуте слишком много нечисти, —

Отдыхают гоголевские типажи.

Мне ли было учить тебя остаться в вечности?

Я лишь твердил: «Надо просто любить и жить».