Ксения Лесневская - От северного вокзала до весны. Городская лирика

Как у Синая Моисей?

Твоя косуха пахнет дымом,

Прокурен дом твоих друзей.

Там вновь битком. Спят даже в зале.

Экран затих, пропала сеть.

Где ночевать? Не на вокзале?

На поздний скорый ли успеть?

Где ты идёшь в ночи, ведомый

Фонарным бликом и судьбой?

Бездомный, хоть владеешь домом,

Ты смотришь в темноту с мольбой,

С надеждой к городскому краю,

А сердце детское без уз.

В нём только музыка играет,

Как в проводах. Чистейший блюз.

С мечтой заглядываешь в окна

И веришь, что вдали седой

Свет одного всегда не блёкнет,

Горит священною звездой.

Вот он, детства мир и света –

Двор-колодец буквой Р.

Арка в клёны разодета –

Шелестят на свой манер.

Взгляд раскину, встану с краю,

В солнце замерев дневном.

Воздух здешности вдыхаю

Прежний. Пахнет вешним сном.

Будто жду кого из наших,

Из былой лихой шпаны.

Будто выйдет друг мой Саша,

Разодрав в умат штаны.

Улыбнётся редким зубом,

Сунет семечки в карман.

Мы пойдём за сад, на трубы –

Разрисовывать дома.

По рублю жвачки сладки.

У меня колода карт.

Смастерим себе рогатки,

Самострелы из петард.

Забредём в глухие пущи,

Там, где дом пустой сгорел.

Забежим на рельсы плющить

Гвозди – для индейских стрел.

У того уж Сашки третий

Брак. Меняет паспорта.

У меня – стихи и ветер,

За душою ни черта.

У меня мечты и эхо.

У меня к свободе прыть.

Эх, как хочется с ореха

Вновь рогатку смастерить.

Рассмеюсь своим же мыслям,

Обойду знакомый сквер.

Здравствуй, детства мир и света:

Двор-колодец буквой Р.

Лежу на крыше. Высь рябится.

То солнце, то хмурная муть.

Считают рёбра черепицу,

И вволю дышит утром грудь.

Нащупает листву ладошка,

Я как они здесь гость с садов,

Чердачница, лесная кошка,

Безродный отпрыск городов.

Трещанья ЛЭП – то мыслей трели,

Вдаль проводов уносит нить,

Трясётся в ветрах канители.

Эх, самолётик б запустить!

С стишком чудным, да длинным шибко,

Пропавшем в улиц глубине,

Чтоб ты поймал его с улыбкой,

Прочёл и вспомнил обо мне.

Капюшоны на головы, кроссы.

Засыпает бедовый район.

Свистом поезда дворик заносит,

Как подъезд разметавшийся клён.

Закричит то ли птица, то ль кошка

У дорожных асфальта седин.

Глядь, Серёга собрался с окошка:

Брат, не прыгай. Пойдём посидим.

И идём мы. Серёгу качает,

И цигарка трясётся в зубах.

Как детей мать нас площадь встречает

Фонарями на куцых столбах.

На запястье часы будто счётчик,

Циферблатом мигает наспех.

«Тоже мне, – улыбаюсь я, – лётчик.

Взлёт, Серёга, не вниз, а наверх».

Улыбнётся в ответ слабым светом:

«Вот такой я никчёмный дурак».

Остаётся за спинами лето,

Речка, сада немого овраг.

Город шума и город вагонов.

Город-ночь, город-глубь, город-брод,

Выводи нас из тёмных загонов,

Твоих к свету бредущих сирот.

Развалы города на северном краю.

Сентябрь в заброшках забуянил гулко.

Шагну одна в вечернюю прогулку,

Себе отрадность ночи подарю.

Куда идти, зачем теперь идти?

То ль за звездой, за сном трущобы то ли?

Вокруг простор и чёрной далью поле,

А посреди мерцают рельс пути.

Дремлет район, уснул райисполком,

Богатый беднотой и серым дымом.

Здесь лучше верить в чудо молодыми

Или мечтать о прошлом стариком.

А настоящее смотреть во сне,

А настоящего здесь отзвук тонок.

Протянет руку мне смешной ребёнок,

А может, только чудится он мне?

А может, это я себе привет

Передаю из прошлого с улыбкой?

Всё те же крыши смерят тишью зыбкой.

Всё тот же с окон веет жёлтый свет.

Придумаешь себе судьбу,

Оно возьми да выйди криво.

Струится с низких крыш отлива

Вода, трясущая трубу.

Весна. Идёшь с сумой пустой,

От шеи отстраняя ворот,

И пишешь выдуманный город,

Непостижимый и простой.

Творец и гость его ночной,

Дома, что ближе или выше –

С буквы большой в мечте напишешь,

Что дальше – с маленькой строчной.

Тряхнёшь рукой свою тетрадь,

В ней пятна-звёзды запестрели.

Откинешь ручки. Акварели

Возьмёшь и станешь рисовать.

Хрущёвки с сталинской трухой

Заменишь переливом леса.

Придумаешь, что ты лихой

Казак иль атаман-повеса.

Мазком начертишь ты луну

В тишайшей неба беспробуде,

Подумаешь: «Нужны ли люди?

А может быть, всего одну

Изобразить?» Ту, что с далече

По косогору за рекой

Идёт тиха к тебе на встречу

И машет радостно рукой.

Её рисуешь нежно кистью,

И вот – она уже близка.

Взметнутся под ногою листья.

Луну затянут облака.

Листва у ног закрутится –

То осень скачет всадница.

Шагаю бесприютница.

Шагаю безоглядница.

Мирскою ли дорогою,

Земною ли заступницей?

Иль горнею юродивой

Безгорестною путницей?

Пою под нос, не бедствую.

На поезда успеется.

Как ель с тайгой соседствую,

Костром душа согреется.

В любой стране чужачкою,

Неблизкой иностранкою.

В любой стране своячкою.

В любой стране гражданкою.

Сестра дорог. Особицей

Бреду к далёким с нежностью,

Как к строчке с многословицей,

Как к рифмам с безмятежностью.

Приюты сердца найдены

Под курткою и свитером.

Теперь ищу окраины,

Слагаю в правду литеры.

Не с Петербурга странница,

Но с ветреными битвами

Скитаюсь всласть изгнанницей.

Тебя храню молитвами.

Погашен свет. В квартире тишина.

В окне то ль сновиденье, то ль столица.

Мне отчего-то в зябкости не спится,

И в выси льдины – облака волна.

Заволокли небесности собой

Растяжки-провода, торчком антенны,

И кажется, что тенью голубой

Окно возьмёт растянется на стены.

И ночь будет везде. Уйдёт стекло,

Прозрачность его в ветре растворится.

И всё теперь внутри. Уж занесло

Ко мне все дерева. Слетелись птицы.

Останкинская башня, парк за ним,

И что за парком… пруд и пруда илость,

И площадь, и соборы – всё одним

Слияньем в моём доме воплотилось.

Иль может, это я пришла сама

К ним через сна чудесного начало.

Как маяки светились мне дома,

И я мечтами-крышами к ним мчала,

Смотря, какой с огней узор далёк

Сложился буквой или тайным знаком.

А может, среди стёкол, плывших мраком,

Твоей свечи искала фитилёк.

Туман. Свист дальний поздней электрички,