Игнатий Ивановский - Новый Тёркин. Поэма

Тут бандитские разборки,
Сам ответишь головой.
Тут же труп!
Куда ты, Теркин?
– Погляжу. А вдруг – живой. —

Кровь стоит горячей лужей.
Есть ли, нет ли жизни в нем,
Всё равно, не будет хуже.
Мы его перевернем.

Нет, не волк во всей натуре
Принимает смертный час,
А волчонок в пестрой шкуре
Модной фирмы «Адидас».

Тускло смотрит, не мигая.
То ли видит, то ли нет.

…А была бы жизнь другая,
Не случись весь этот бред.

От столицы до глубинок,
Словно сказочный злодей,
Воровской, дикарский рынок
Навалился на людей.

Как оглоблею ударен
Без вины, с размаху, вдруг,
Ошалело видит парень,
Что семье пришел каюк.

Тятька с мамкой – без работы,
На обед – сухарь да жмых.
Побираются сироты
При родителях живых.

Ты – ничто. Подтирка, нулик,
Будь ты молод или сед.
Честен ты?
А нужен жулик.
Работящ?
Работы нет.

Не надейся на подмогу,
Ты в ловушке…
И тогда
Парень стал искать дорогу
К этим самым. К ним. Туда.

Там на парня посмотрели,
Мол, годится ли улов,
Подержали на прицеле
И сказали пару слов:

– Ну, пацан, качай силенку,
Лишних баек не трави.
Вот ключи от «жигуленка»
Для начала.
На, лови! —

И семью судьба пригрела.
От еды ломился дом,
Только мать печально ела,
Да отец темнел лицом.

А кормилец – тот подолгу
Пропадал незнамо где.
Пересесть хотел на «волгу».
Не успел.
Конец езде.

Он лежит, и вправду жалок.
Ноги врозь, лицо в грязи.
Милицейских ждет мигалок.
Взглядом просит: увези.

Взгляд беспомощный, ребячий
Погружается во тьму.
И огромной неудачей
Жизнь мерещится ему.

Не видать из-за тумана
Лиц родных, родимых мест.
Смерть близка…

– А может, рано
На парнишке ставить крест?

Может, рано, как по волку,
С двух сторон вести пальбу?
Ну, сглупил.
Ну, сбился с толку.
Не семь пядей же во лбу!

Что, как мы его избавим
От преступной маяты?
Дело – дрянь.
А вдруг поправим?
Ну-ка, где у нас бинты?

Мы его еще накажем,
Влезем в душу, дайте срок,
А пока что перевяжем,
Чтобы кровью не истек. —

И бегут дома, задворки,
Пахнет жизнью травостой.
Груз везет Василий Теркин,
Груз опасный, не простой.

Там, в груди у парня – пуля.
Начинает печь, мозжить.
Но на то есть бабка Уля:
Довезем – и будет жить.

– Да ведь жить-то парню нечем.
Ну, здоров. А что потом?
– Ничего. Когда подлечим,
И занятие найдем.

– Слышишь, Теркин, – ну, а если
Парень снова к тем уйдет?
Вновь затянет ту же песню?
Что с ним будет?
– Пропадет.

Под сарай для всякой сборки,
Для железа, красок, труб
Прикупить собрался Теркин,
Пусть не новый, крепкий сруб.

И на солнечном заходе
Возле речки, над водой,
Видит баню в огороде,
Сплошь заросшем лебедой.

Дом пустой, забиты двери.
Ничего, найдем концы.
Дай-ка, банный сруб проверим:
Шилом – в нижние венцы.

Заглянем теперь в парную:
Всё на месте – печь, полок.
Помнят жизнь совсем иную
Этот пол и потолок.

Щель в углу. Снаружи тряпка.
Что от бабки спрятал дед,
Или, может, прячет бабка?
Поглядим. Да тут пакет!

Липкой лентой опоясан,
Туго слеплен, крепко сбит,
Словно шмат сырого мяса,
Так он руку тяжелит.

Суть ясна, как банный веник.
Надорвем-ка с уголка.
Точно, деньги.
Много денег.
Тысяч сто наверняка.

Честных денег быть не может
В этом банном тайнике.
Кто пакет сюда положит?
Только вор.
Накоротке.

Значит, ты, шофер случайный,
Заглянувший в огород,
Угодил в какой-то тайный
И преступный оборот.
И уж если пофартило,
Что там сруб или сарай!
Тут деньжищ такая сила —
Хоть усадьбу покупай.