Андрей Родионов - Флажок

Был дом салатовым, даже
Он выделялся в ряду
Тех девяти-, брат, этажек
Которым цвет не найду

Там все такого же цвета
Весь этот милый район
Насколько мог видеть это
Я выходя на балкон

Мне ведом цвет тех панелей
Усталости желтизна
Скрип заржавевших качелей
Их мертвая тишина

Андрюшка в детстве бумажки
Ещё любил отрывать
Сказала тетка, и страшно
Мне стало страшно опять

Я вспомнил как на балконе
Я рвал полоски газет
Куда их ветер погонит?
Потом смотрел им во след

Я тот маленький мальчик
Кто на седьмом этаже
Писал на них – иди нахуй
На детском, брат, кураже

В крышеобразную плоскость
Сливались крыши вдали
Бумажечки – сама легкость
Потоки неба вели

Вертелись и уносились
Давай не ссы, посылай
Прощай, Героев Панфиловцев
И Планерная, прощай

И улица той свободы
Которой тут дохрена
И бутаковские броды
И химкинская весна

Летела в небе бумажка
Жил, рассылающий их
В салатовой, брат, этажке
Отличной от остальных

В девяносто первом
Я шёл кормить бабушку
В больницу между
Алтуфьево-Бабушкинской
Между синих
Пятиэтажек
Между синих
Сутулых граждан
Мимо забора
У которого снизу
Струя на сугробе
Подобна эскизу
Тропинка полна
Беловатою кашей
Такая волна
Короче параша
Деревья висят
На тоненьких ветках
Вцепляясь в закат
Как вилки в розетках
И где-то в ветвях
Средь серых коробок
Фонарик в слезах
Алмазы в сугробах
Мои сапоги
Намокли в снегах
И пальцы ноги
Глазёнки в слезах
Но к бабушке путь
Шёл мимо забора
Из тучи все ртуть
Стекала на город
Для бабушки нёс
Обед я семейно
С собой бутылёк
Несу я портвейна
Которую после
Бабули я вмажу
И стану я, Босх
Твоим персонажем
И вдаль побреду
Средь кустиков синих
В унылом ряду
Таких же вот синих
Унылы ряды
Вас, пятиэтажки
Да полон воды
Сапог югославский
Инсульт, что развил
В моей бабушке шок
Был сладок, как ил
Твой со дна, портвешок
Там, бабушку я
Из чашки кормивший
Там свет фонаря
Сырые домишки
Там свет фонаря
Сырые бумажки
Там снег ноября
Пятиэтажки
Ураборос
Пятиэтажки
Круто отнёс
Я бабушке кашки

Нет в промзоне в окнах света
По шоссе энтузиастов
Мчится белая карета
Только сбоку крестик красный

Как когда-то в довоенной
Мчался чёрный воронок
Мчит как кровушка по венам
Расчищая нас, дружок

Выезжает на Ордынку
Да с больными седоками
Но с врачами, согласись-ка
Лучше, чем со следаками

Спят ежата-соколята
По замерзшему чему-то
Мчится белая карета
Мама скажет: помнишь? Умер

Ты наверное не помнишь
Мне сегодня позвонили
Вы ходили с ним на елку
Твой ровесник, от ковида

Мчится белая карета
И промзонные рябинки
Тихо шепчутся: и этот
Красные, как на картинке

В белой мгле в Сибири где-то
По заснеженной дороге
Мчится белая карета
Их не так уж было много

Тот, кто, выживет, расскажет,
Как когда-то было где-то:
спят снежинки в снежной каше
Мчится белая карета

Только что уловил священную нить событий:
Я ехал в такси, подъезжая к Арбату
Внезапно почувствовал острое желание выпить
И поделился своим ощущением с Катей

Тут она молча указала мне в окно такси
Рядом с нашей машиной стоял Андрей Чемоданов
Он был в халате и тапочках и так токсичен
Что мог вспыхнуть от собственного бычка

Но, он не заметил нас
Вот почему мучительно захотелось заняться пьянством
Катя восхищенно сказала как раз:
Какая у тебя тонкая связь с пространством

Я хотел просто выпить бутылочку вина
А в Переделкино всегда так сложно с магазинами
Дорога до дикси была длинна
Дошёл, было без пятнадцати одиннадцать

Около него загородив вход жопой джипа
Плясали бородатые переделкинские лузеры
Они плясали чтоб не погибнуть от жира
Используя джип как источник громкой музыки

Наверное это были потомки Пришвина, Паустовского,
Бианки
Между джипом и стеной в небольшое «окно»
В дверь дикси протискивались несчастные бабки
Но меня интересовало только вино

Потому что сегодня ночью я иду в страшный дом
Я иду туда чтобы закончить свою историю Владимира
Зазубрина
Я иду по чёрному лесу, наполненный вином
В страшный дом, где поселилось зло, увижу ли луч
утренний

Увижу ли луч утренний, золотой небесный свет
Протискиваюсь в кустах, как между игл гигантского ежика
Настолько здесь все заросло, не виден просвет
Если можно назвать просветом тьму зловещего домика

К тому же все это – бывшее кладбище
На котором стоит старое Переделкино
Кладбищ бывших не бывает же, не бывает же
Но вот трухлявое крыльцо, изгаженное белками

В этом доме жил Владимир Зазубрин недолго
Одним из первых получил он здесь писательскую дачу
Рядом с его дачей маленький коровник
Корова на даче – это удача

Потом тут застрелился писатель Фадеев
На третьем этаже этого огромного дома
В зале зелёный камин уж не греет
Зато пугает как этот камин зелёный!

И вот Зазубрина расстреляли. Я поднимаюсь на самый
верх
Где приоткрыта дверь туда, где застрелился другой
писатель
Дубовых половиц скрипящей смех
Катя, только не ходи туда, шепчу я Кате