Дмитрий Гольденберг - Птичий язык. Стиходелии 2002–2019

Tabula rasa, с первого раза тебя искроплю ли я?
Ухогорлоноса, Навуходоносора ли, Гая Цезаря Юлия?
Быстро смикитив, каким-таким силам бездейственно потакаешь ты,
Мы наблюдаем, как дитяток в окна бросают с утра длинноногия аишты.

Пук индульгенций зажав в кулаке, унесёмся к секретным чертогам,
Позже – отбившись валенком от крылатых, узрим, как воспрянет наш дух.
Знаешь, животным желаньем твоим, обращённым ко мне, я чертовски растроган.
Жаль, что вчерашний бефстроганов на столе уж подёрнулся патиной и безнадёжно протух.

Жаль, что проржавленные оси твоей колесницы выводят кошачьи концерты.
Некогда завоёванные города и веси перекраивают земли стежками новых границ.
В подлой засаде притихли объединённые заговором вражеские контингенты,
Армия роботов, рассаженная по армаде электрифицированных колесниц.

С первого раза не искропить ничем путным безропотно распростёртых белых листов.
С третьего глаза никак не смахнуть набежавшей некстати слезы.
Океан неба, не имеющий ни конца ни начала,
Исполосовали бессчётные пролёты мостов.

Боддисатва, шествующий долгой дорогой по горным отрогам Непала,
Жадно припал к отягощённому соками жизни вымени горной козы…

Подкарауливая рифму, стоять на перекрестии осей.
Колоть кистенем лёд, а – кислотой дразнить гусей.
Давить прыщи на загрубевшей плоти.
Мне Саския нальёт вина, покуда Сосипатр на Сороти.

Мне Сильвия споёт о – соприкосновеньи страстных тел.
Амур пронзит мне ягодицу – одной из скорострельных стратострел.
Мне Раджишнанд перстом укажет вход – в секретныя пенаты Минотавра.
И, ротозей, седой бретёр не устерёг, увы, серёг с ушей кадавра.

Сольфеджио сплетающихся пальцев
И до-ре-ми трепещущих, алкая, языков.
Мне чужд напев под тамбурин поющих песни постояльцев,
Но родствен хор нестройно воющих клыков.

Секвенция Арктур. Примат Аккад. Торпедный залп ханжи из Алкамейды.
Сестерций Сой-беды за завтраком прокручивает слайды.
Священное семейство Сатраджит бежит в пургу песка пещер Ал-Кейды,
А трансвеститы развлекают короля, покуда он залечивает заеды.

Мне Рихтершпиль укажет путь на запад.
Мне Рэт Тэт Тэт испишет спину буквами причин.
Мне щи хлебать с вершин холмов ниспослан лапоть.
И крив мой рот и нож мой перочинн.

Ах, милая, налей-ка мне вина,
Устал бросать я в мир пустыя семена!

Припорошило снежком
Статую Ворошилова с [ре] мешком.
Пританцовывая, спешу.
Несу в кармане ватника анашу.

Несу чушь собачью. Ах-инея-сколько!
Не переборщить бы, перелопачивая неоплаченное.
Наигранное самообладание интеллигентного алкоголика
Поможет околпаченному войти в расконопаченное.

Пригрозило витиеватым ферзём —
Маслеглазо радеем и ртами немыми грызём чернозём.
Тыкая во чужой огород грубо тёсанным тыном,
Сын нащупает в шортах алтын на пристенок с Мартыном.

Капля по капле вгрызается камнеточиной.
Оченно хочется пронестись козодоем по огненной меже.
Страны Бенелюкса несутся в тысечелетие беспотолоченно,
Бесполaя стеклянная лягушка выстреливает металлические драже.

Поприпудрило мозги снежком.
Йети жмёт из кустов в направлении винника.
Тошка, открывши варежку, напихивает её сомнительным пирожком,
Мартын зачитывается биографией Михаила Ботвинника.

Человекочасы превращаются в закодированные гигабайты.
Киловатты утекают через выхлопную трубу в соседствующий с нашим мир.
С петухами встают гастарбайтеры, дабы отправиться на свои гастарбайты.
Аристократы духа, надевши халаты, дегустируют токайское или Кюрдомир.
.
.
.
Позатерялась в рыжей бороде бога Локи красная нить.
Тройке, ямщик которой спьяну выпал в ночную вьюгу, некуда боле спешить…

«Начнём же с новой страницы. Выйдем в астрал,
Мо́зги запудрив из пудреницы малахитовой соратникам и себе.
Накурившись кокнара, на дудке выводит мелодию заунывности аксакал,
С двумя волосками, торчащими из бородавки на верхней губе.

Выйдем в астрал и начнём же с новой страницы,
Из малахитовой пудреницы соратникам и себе запудрив мо́зги.
Заря нового трудового дня поджигает задором поля, хутора и станицы.
Поэты уже почистили водкой зубы и пишут готическим шрифтом лозунги.

Видимо, кто-то подбросил угля в паровозную топку.
Мы ощутим набирание скорости сквозь повизгивание ветра в приоткрытом окне.
Жозефина проснётся и будет навязывать моему лобку свою сексапильную попку.
А я буду долго нащупывать указательным пальцем прыщики на её спортивной спине». —

Так, перегнав из пустого в порожнее эти двенадцать строк,
Ознаменую приход нового дня я, дописав, кое-как, и последние эти четыре.
И, хотя не уехала крыша, но стены раздвинулись и съехал на сторону потолок,
Анфилады галактик добавив к моей тесноватой квартире.

Слова – не патроны
Слова – не очки, которые набирают
Слова – не воробьи, которых отстреливают бойскауты
Слова – не клочки ваты в ушах

Слова – не индукция абсорбированного самоосознания
Слова – не партия в крокет
Слова – не голубой попугай на левом плече боцмана
Слова – не туман якобинства на гребне молвы

Корни – уходят глубоко под пол
Корни – не листья, зелень которых лижет язык солнц
Свобода – это осознанная необходимость – выпить пунша
Свобода – это не дули в карманах и не канделябр

Любовь – не водолазная маска, растворившаяся в бутылке рома
Любовь – не каскад арамейских слов
Любовь – это цикута в золотом бокале
Любовь – это изъятый из обращения червонец в альбоме коллекционера

С переплётом из матовой чёрной кожи, из коей…
Притушенными угольками поблёскивают миндалевидные глаза Минервы.