Андрей Другой - Антропоморфная кукла

За что боролся, —
Той и укололся…
Дарил цветы, —
съедали кошки…
Сжигал мосты, —
не все… Немножко…
Хотел Любить, —
да всё напрасно…
Херню строчить, —
вот что прекрасно…

В моём сознании рушатся миры,
переживая мозга сотрясенья,
за ночь, в чьём мраке тешатся умы,
и отдыхают, словно в воскресенье…
Тем временем, неверности слова,
со стонами сливались в неге сладкой,
и предъявив неоспоримые права,
смолкали в Жизни…
Сумрачной и краткой…
Аморфным облаком распущенных волос,
Ты на подушках разметалась дивно,
и характерно морщила свой нос,
В девичьих снах…
Столь чистых и наивных…
Рой отшлифованных иллюзий и надежд,
бесспорным фактом поразил сознание:
«Как много рогоносцев и невежд…»
– Как мало надо, чтоб познать страдание…»

Моя весна, как Женщина пуглива,
дрожат ресницы – руки на ветру,
весна румяна, как ретроспектива,
опальной свежести, что нежит поутру…
Робка весна, как – будто, недотрога,
весна пьянит изяществом идей,
И может быть, «Посолнухи» Ван Гога, 8 8 «Подсо́лнухи» (фр. Tournesols) – название двух циклов картин нидерландского художника Винсента ван Гога. Первая серия выполнена в Париже в 1887 году. Она посвящена лежащим цветам. Вторая серия выполнена через год, в Арле. Она изображает букет подсолнухов в вазе. Две парижских картины приобрёл друг ван Гога Поль Гоген.
были написаны в один из этих дней…
Иль лунной ночью, облачно прекрасной,
в которой тишина рождает звук,
и множится пространство ежечасно,
сюжетами без боли и разлук…
Моя весна, как девушка ранима,
и щепетильна до глубин души,
стихи Чьи издают без псевдонима,
так как в Любви все рифмы хороши…

Девочка с запахом спелой малины,
со взглядом пшеницы и терпкого мёда,
в глазах тает море и плачут дельфины,
под толщей воды и структур небосвода…
Помнишь то лето в прохладной опале,
и ветви сирени, ласкающей кожу,
помнишь слова, что срывались в начале,
и ветви ветлы, заменявшие ложе?
Девочка с запахом Ангелов белых,
со взором печальным в период распада,
Я помню те пряди волос потускнелых,
Я помню ту Жизнь, а возможно, не надо…

…Чёрная туча плясала
на мутном стекле…
…Девочка грустно писала
тексты на грязном окне…
…Молнии в небе чертили
ломанных линий пунктир…
…Горел на плите чахохбили
и таял на кухне пломбир…
…А где-то нечестные птицы
бросали своих же птенцов…
…Чтоб Жизнью вполне насладиться
и сдохнуть, в конце то концов…
…Девочка так – же писала
глядя в пустой монитор…
…Чёрная туча плясала
ламбаду под грома хардкор…

Подходит и, хлопая ресницами, молвит:
«Пощупать тебя можно»?
Ответил: «Конечно…»
А сердцу тревожно, —
Она ведь не знает, что Я переполнен…
Обнялись, стоим, во взглядах огонь струится…
В моих зрачках – сердца,
А Она только хлопает ресницами…
И не ведает глупая, что у меня уже мир двоится…
– Девочка, Ты только что открыла то,
что захлопнуто, закрыто было…
Спросила наивно: «Пощупать тебя можно»?
Можно, конечно можно…
Только мне до сих пор тревожно…

Слезами набухшее Сердце,
– от пустошей Жизни, от быта,
откроет заветную дверцу,
Тому, Чья Любовь не убита…
Чьи вены не вскрыты, по пьяни,
Чей взгляд не проколот иглою,
но сохнет то Сердце и вянет,
– знать чует: не быть нам с Тобою…

Любовь украдкой, убивая
(как Ад в Аду, как Рай вне Рая…)
Так вот, она – как сукровица,
из Ваших мёртвых пор сочится…
А кровь выталкивает пули,
безумцев, коих обманули,
Ваши Мечты, Надежды, Грёзы,
и недвусмысленные позы,
Смерть придала вашим телам,
но покровительствует вам,
людская память в Жизни личной…
Чужой, живой, эгоистичной…

Ты будешь жить, когда земля,
срастётся в месте, там где Я,
был в жаркий полдень погребён…
Раскинул ветви – руки клён…
И создал сумрачную тень,
моей обители…
В тот день,
(Вернее в праздничную ночь…)
решив, наверное, помочь,
иль помешать моей судьбе,
– Ты мягко отказала мне…
И мягче нет теперь, чем дёрн,
– вот тот же старый щедрый клён,
калитки скрип, прогнивший крест…
Да, не бывает грустней мест…
Ты будешь жить совсем Другой,
– Я стал чужим,
но основной,
причиной Смерти наших чувств,
был Героин…
И ампул хруст,
сводил нас медленно с ума…
Итог: больница, Смерть, земля…
Ты будешь жить, когда слой льда,
с реки сойдёт…
И холода,
сойдут на нет…
Ты будешь жить…
Парад планет,
закончит летопись Земли…
Я буду плыть…
И Ты плыви…
Держись в фарватере, на юг,
за моим телом…
Может, вдруг,
там на излучине реки,
коснёшься мёртвой Ты руки,
и волки громко будут выть…
– Я утонул…
– Ты будешь жить…
Стряхнёшь Ты водоросли с лица,
и будешь помнить мертвеца,
– как он был весел и игрив…
Как он смеялся…
Он был жив…
Ты будешь жить, когда зима,
скуёт ту реку слоем льда,
и Я, с травою заодно,
опять уйду на своё дно…
Что Тебе делать?
– Встать на лёд?
На ту тропу, что приведёт,
Тебя к заветной полынье,
и закричав, упасть ко мне?
«…Чтоб быть поближе, там, где Ты…
Где не растут в полях цветы…
Ты так Любил их мне дарить…
Ты не умрёшь…
Ты будешь жить…»
Ты будешь жить, когда вода,
заледенеет, там где Я,
ушёл апрельским днём под лёд,
– то был финал…
То был мой спорт,
в котором Я, хоть проиграл,
но и позиции не сдал…
И вот, на илистом дне Я,
считаю дни календаря…
Вокруг песок и стайки рыб…
Мне чуждо всё, ведь Я погиб…
И мир подводной красоты,
мне не заменит той черты,
где суша отделяет воду,
а царство мёртвых – всю природу…
Ты будешь жить, когда вода,
поглотит неспеша меня,
и стайки рыб, да камыши,
услышат бульканье души,
а на воде, круги к кругам,
прибьёт к зелёным берегам…
Росой слезинки каплют в ил,
и просят, чтоб он подарил,
меня Тебе…
Да, подарить…
Но той росе…
Ты будешь жить…
Лишь капель звук,
как эхо слышится вокруг…
Ты будешь жить, когда игла,
проткнёт в последний раз меня…
Я алой влагой буду лить,
на Твои розы…
Будешь жить…
А Я умру, ведь Жизни нить,
так коротка…
Но не грусти…
Моя рука сожмёт Твою…
Прости…
А может, две…
И в том Раю,
о коем мы мечтали ночью,
– Я песнь Любви Тебе спою,
слова которой Любишь очень…
Ты будешь жить, когда домой,
Ты неспеша пойдёшь тропой,
а у подъезда – визги, крик…
Что то случилось…
Напрямик…
– При беге, чувства все Твои,
не знают, что ещё снести,
придётся метров через сто…
Ты подбежала…
Ничего…
– Лишь контур мелом обведён…
Здесь Я лежал…
Таков закон…
Теперь мифический Харон, 10 10 Харо́н (др.-греч. Χάρων) в греческой мифологии – перевозчик душ умерших через реку Стикс (по другой версии – через Ахерон) в подземное царство мёртвых. Сын Эреба и Нюкты. Изображался мрачным старцем в рубище. Харон перевозит умерших по водам подземных рек, получая за это плату (навлон) в один обол (по погребальному обряду находящийся у покойников под языком). Он перевозит души только тех умерших, чьи кости обрели покой в могиле.
отправит душу в мир теней…
Ты будешь жить…
И слёз не лей…
Ты будешь жить, когда весна,
возьмёт сестры – зимы права…
Ты загуляешь…
Начнёшь пить…
Не вспоминаешь…
Будешь жить…
И видеть силуэт во сне…
Пускай не доведётся мне,
узреть горячие лучи…
Я знаю, кто нас разлучил…
Ну и плевать…
Буду всегда,
Любить и вспоминать тебя…