Array Антология - Лепесток за лепестком

– Да, шеф, – повторил юноша, не открывая глаз. – Когда сняли повязку, было очень больно, и потом тоже… Я думал, что умру.

– Ну что ты, что ты… – сострадательный тон вновь проявился в голосе старика. – Умереть мы тебе не позволим… Если ты умрешь, на кого останутся твои летучие мыши?

Агесандр заметил, как тонкие губы Юранда вздрогнули и раздвинулись на лице. Так впервые увидел он человеческую улыбку.

– Я слышал, будто наше Общество стоит на пороге великого изобретения? – опять вмешался доктор Фальк.

– Это правда. – Юранд шевельнулся в кресле. – Через пару лет любой из нас сможет быстро и свободно перемещаться даже в незнакомой местности. Никаких тросточек! – торжествующе воскликнул он. – Великий Кворум не скупится на средства.

Председатель лично заинтересован. Никогда еще наш институт так не процветал! И все это благодаря Агесандру, нашему укротителю летучих мышей. – Улыбка еще шире расплылась по лицу Юранда.

– Тогда уж, наверное, Агесандр обеспечит себе почетную пенсию? – полюбопытствовал доктор Фальк.

– Несомненно, мой друг, несомненно.

Все замолчали, и в тишине прозвучал голос юноши:

– Но мне вовсе не больно!

Доктор вздрогнул и переступил с ноги на ногу. Юранд не шелохнулся, только лицо его вмиг осунулось и затвердело.

– Хорошо, допустим, – проговорил старик, не скрывая раздражения. – Допустим, тебе не больно. Но ты не будешь, я надеюсь, отрицать, что свет причиняет тебе страдание?

Агесандр промолчал в ответ.

– Ты утратил счастье вечной тьмы. Не ты первый испытал удар внезапного прозрения. Повинуясь второму закону Конституции, ты обязан страдать. Потеря темноты – страшный удар для тебя, я надеюсь. Будь благоразумен. Операцию сделает профессор Нуарель, это опытный специалист. Он возвратит тебя в лоно тьмы, и мы продолжим наши исследования. – Участливые нотки возвратились в хриплый старческий голос. – Тебя ждет работа, Агесандр. Нам надо продолжать.

– Я не хочу, не хочу! – перебил его юноша, вжимаясь затылком в подушку.

– Аги, мой мальчик… дай мне руку.

Юноша не шелохнулся. Старик пошевелил в воздухе пальцами, очень медленно вернул руку на трость, лицо помрачнело.

– Я обещал Председателю, что к празднику Святого Полифема работа будет завершена. Подумай, Аги… Орден доктора темно-ведения сам плывет тебе в руки.

– Не хочу, – повторил юноша упавшим голосом.

– Ты… отказываешься от операции?

– Отказываюсь.

В душном воздухе повисла звенящая тишина. Доктор Фальк первым нарушил молчание.

– Это шок, это шок, – произнес он скороговоркой. – Психологический удар и волна страха, боль совести… Агесандр слишком остро переживает агрессивное действие света, и я думаю, что… как сказано в Конституции…

– К черту! – неожиданно крикнул Юранд и пристукнул тростью. – Здесь я чувствую запах предательства. Никакой это не шок. Это измена, доктор. Измена!

– Не понимаю, – дрожащий голос доктора Фалька выражал крайнюю степень недоумения. – Я ничего не понимаю…

– А я понимаю! Я всё отлично понимаю! Наш Агесандр поддался соблазнам очевидения. Отвратительным, низким соблазнам! Да это не шпион ли очевидцев, черт возьми!

– Успокойтесь, профессор, я прошу вас, – промямлил доктор Фальк.

– Если бы сейчас на его месте был бы кто-то другой, – продолжал Юранд, пристукивая тростью, – я бы тотчас передал его дело в сектор безопасности, и он бы у меня как миленький вылетел из Общества на все четыре стороны! Да еще пережил бы позор показательного суда! – Старик выдернул из кармана платок и обтер дрожащие губы.

– Я вас умоляю, – причитал доктор Фальк. – Прошу вас, ради бога…

Послышался ровный гул включенной вентиляции. Доктор застыл и прислушался, облегченно перевел дух. Юноша молчал в постели. Но теперь глаза его были открыты – он смотрел на Юранда с прищуром и ухмылкой.

– Надежда Общества! – Cтарик выпрямился в кресле. И вдруг обмяк, заговорил голосом безнадежно уставшего человека. – Все прахом… В тот момент, когда заветная цель уже почти… Я полагал, что в Обществе немного найдется людей, столь же преданных идеалам Тьмы… Ты слышишь меня?

– Да, слышу, – сказал юноша и спокойно поправил подушку под головой.

– Мы все давали клятву на Площади Мрака в день совершеннолетия. Ты тоже.

Юноша ответил молчанием.

– Никогда бы не поверил, что придется тебе об этом напоминать… Ну что ты молчишь?

Если бы старик умел видеть, он различил бы на лице Агесандра мучительную гримасу, а в глазах заметил бы светлые капли выступившей влаги страдания.

– Агесандр, – сказал старик примирительно. – Ты должен справиться с этой слабостью. Подумай о других, ты уже не мальчик. Последний гибрид летучих мышей гораздо лучше прежних вариантов, ты же сам говорил мне. Цель близка, еще совсем немного надо поработать.

– Я очевидец, – твердым голосом сказал Агесандр.

Доктор Фальк издал тяжкий вздох и закашлялся.

– Я очевидец, – повторил юноша. – Я не вернусь.

Медленным взглядом он прошел вдоль стен комнаты. Пестрые пятна и полосы, покрывающие стены и потолок, порядком надоели ему за три дня, хотя в первое время он со страхом прятался от этих пятен и полос под одеялом. Высокое окно, полное света…

Мелькание легких теней и яркий круг над водным горизонтом – должно быть, это и есть солнце…

– Я вижу солнце, – сказал юноша. – Я его вижу.

– Замолчи! – сорвался опять на фальцет голос Юранда. – Не смей произносить при мне это слово! Вижу… Видеть… Разврат!

Грязная похоть, слюнявое безволие, нищета духа, мерзость, мерзость!

Старик сильно ударил себя кулаком по колену и продолжал, морщась от боли.

– Аги, я последний раз прошу тебя, я тебя заклинаю, послушай старика. Мы всегда так легко понимали друг друга. С тобой случилась беда, ну что ж… Никто не застрахован от несчастья. Недуг прозрения мы пока не научились надежно предупреждать, не всегда это удается сделать – вот и тебе не повезло. Но послушай меня!

Он поперхнулся, дважды глотнул слюну, заговорил хрипло и натужно, торопясь высказать самое главное.

– Послушай, Аги, мой мальчик. В этой комнате до тебя побывали сотни несчастных. Самые разные люди, внезапно утратившие слепоту. И только единицы из них… Ты слышишь? Только единицы решились на эту дерзость – остаться очевидцами. Все они стали изгнанниками и погибли. Перед смертью они проклинали тот день, когда отказались от операции. Я уверен, что много раз они хотели вернуться в Общество Равноправных Слепцов, но закон Общества строг и беспощаден, очевидцам суждено умирать в изгнании! Неужели тебя не пугает их участь?

– Я завидую этим людям. И приму на себя их судьбу. Я не верю, что они погибли. Там, в изгнании, они, мне кажется, счастливы. И я буду счастлив, но вам этого не понять, шеф.