Михаил Солдаткин - Мозаика жизни

Обессилев, фантазии в небе распластаны,
не проникнуть им сходу в мой вялый застой,
и скупые желанья судьбой не обласканы,
и любовь не стремится вернуться домой.

Я застрял между злом и липучей жалостью,
где же выход найти, ухватившись за нить,
напоить свои мысли добром и благостью
и тревожное время ни в чём не винить…

Корабли и причалы уснули в прошлом,
и подробности в памяти стерлись беспечно,
им уже не воскреснуть в пути заполошном,
те миры для меня потускнели навечно.

Я с трудом вспоминаю забытые краски,
впечатления юности скрылись в насмешку,
устремились за грань моей жизни сказки,
закрутив все подвижки судьбы вперемешку.

Корабли, отслужив, потерялись в тумане,
охватив моё сердце волной сожалений,
я потратил свой пыл задарма в балагане,
испытав, кроме радостей, уйму падений.

Беспощадное время смеётся над нами,
убегая вперёд, не врачует раны,
я в туманы не лезу, хожу задами,
пробавляясь ночными красивыми снами…

Я жизнь свою в заботах прожил,
но каждым мигом дорожил,
родных напрасно не тревожил,
и старых дел не ворошил.

За мной удача не спешила,
лишь зорька ранняя в ответ
меня с природой подружила
и с дивным кружевом планет.

Открыв во мне такие дали,
о коих можно помечтать,
мой дух теперь покрепче стали,
и добрый нрав ему под стать.

Земля приносит в мир цветенье,
а солнце – радость и уют,
там птиц залётных слышно пенье,
и дни проблем не создают.

Как не принять такое чудо?
ведь жизнь прекрасна наяву
и даже снег и дождь, зануда,
не портят общую канву.

Ну, а удача где-то рядом,
куда ей деться без меня?
Её пленю роскошным садом,
в свои чертоги заманя…

Я за порожек закатиться не стремлюсь,
мне показалось,
по веранде бродит зверь,
я лучше временно снаружи остужусь,
чем открывать свою натруженную дверь.

В мой организм уже проникла пустота,
но до ушей опять доносится возня,
видать, зверюга тот
бушует неспроста
и ждёт момент, чтоб ополчиться на меня.

Я с посиделок,
отыскав родимый дом,
мечтаю юркнуть на любимую тахту,
а может двинуть полстакана за столом,
закончив долгую ночную маету.

Луна глазастая, давно покинув двор,
за тучкой серой притулилась невзначай,
а я стою себе за дверью,
словно вор,
устав разжёвывать дремучую печаль.

Гляжу, а дверь наружу будто подалась,
из щели вырвался кошачий силуэт,
а тут и зорька над посёлком занялась,
меня спасая от нелепостей и бед…

Я утомился и замёрз,
мне Март навеял скуку,
не проронил я нынче слёз
в сугробах с перепугу.

Мороз цепляет на ходу,
завязли в каше ноги,
снежок по пояс в высоту
и нет к крыльцу дороги.

Ну как такое пережить?,
наметив в даль пунктиры,
чтоб понапрасну не кружить,
гребу вперёд вполсилы.

Мой сад изрядно поредел,
есть повод для уныний,
за дверью полный беспредел,
кругом сверкает иней.

Дрова – в простенке на полу,
готова печь к «фиесте»,
я, с чувством глядя на золу,
топчусь, как пень, на месте.

Осталось спичек коробок
извлечь из шкафа рядом,
разжечь заветный огонёк,
уняв неласковый денёк
спиртным и самосадом…

Ускользнули мысли в пенную утробу,
их волной накрыло сверху ледяной,
укротив во мне раскаянье и злобу,
я напуган беспросветной глубиной.

Я в стремительность расплаты не поверил,
уж себе-то я, наверное, не лгу,
мне б податься нынче с птицами на север,
только я взлететь без крыльев не смогу.

Постою у кромки моря, удивляясь,
почему возник в сознании тупик?
растерявшись от бессилия и маясь,
я почувствовал, как берег тот безлик.

Ощущаю в шуме моря напряженность,
в водной бездне растворился мой успех,
я застыл на берегу, и отрешенность
подавила мой рассудок без помех…

Я растерянность в запале подавил,
разглядев твои веснушки на пороге,
у меня отбить наскок не хватит сил,
и устал я после длительной дороги.

Я помедлю заходить в своё жильё,
посижу пока на лавочке спокойно,
не хочу трясти несвежее бельё,
и желаю в спорах выглядеть достойно.

Ну зачем ты прикатила в эту глушь,
не послав мне ни намёка, ни словечка?
я тебе не воздыхатель и не муж,
и молчит моё холодное сердечко.

Нам не склеить ровным счётом ничего,
улетели те далёкие денёчки,
и любовь ушла, припрятав далеко
замечательные мартовские ночки.

Всё забылось, лишь оставив грубый шрам,
ты забыла обо мне и не простилась,
я встаю теперь спокойно по утрам,
и желаю, чтобы солнышко светилось.

Мне не хочется молиться перед сном,
всё, чем жили мы когда-то, прогорело,
я свободен и мечтаю об одном —
чтоб душа моя напрасно не болела…

Ещё чуток – и явится проплешина,
и глазки замутятся от бессилия,
душа давно на ниточке подвешена,
не выдержав природного насилия.

Бреду в туман —
пока без провожатого,
ловлю беззубым ртом потоки воздуха,
не чуя в кулаке рубля зажатого,
добытого в трудах своих
без продыха.

Витрины в магазине светом ангельским
зовут, лаская взгляд,
пуститься в пиршество,
но я не обладаю счётом банковским,
и в жизни не избалован излишеством.

Пойду в свою нору, и мысль отвяжется,
не стану я влезать в пустые тонкости,
быть может где-то солнца луч покажется,
дав шанс застать рассвет
у края пропасти…

Когда раскаянье ползёт по нервным клеткам,
когда не видно в сером мареве теней,
я фору выставлю ушедшим однолеткам,
но придержу своих взбесившихся коней.

Давно созрела в подсознании угроза,
а опечаленные звёзды сеют муть,
и не спасает в праздник пьяная мимоза,
с которой я пытался прошлое вернуть.

Все отвернулись от пронзительного взгляда
и пыль с ботинок больше некому стряхнуть,
опять в струящийся поток ушла награда,
да и с дороги больше некуда свернуть.

Вот тут возникла несуразная тирада,
теперь оглобли мне в рассвет не протолкнуть,
куда исчезла вдруг житейская бравада,
куда увлёк мои пороки долгий путь?